Когда Джейми забрался на балкон, сердце его бешено колотилось и он весь вспотел, несмотря на прохладу ночи. Немного постояв, чтобы отдышаться, под бледными весенними звездами, он уже в который раз мысленно проклял Джиниву Дансени, а потом распахнул балконную дверь.

Видимо, она слышала, как он поднимается по плющу, и ждала его, потому что сразу же встала и двинулась навстречу. Подбородок ее был вздернут, волосы распущены по плечам.

Ее ночная рубашка из тонкой, полупрозрачной ткани с шелковым бантом у горла мало походила на обычный девичий спальный наряд, и Джейми с изумлением понял, что она надела сорочку, предназначенную для первой брачной ночи.

— И все–таки ты пришел.

В ее голосе он уловил нотку торжества, но и легкую дрожь. Значит, до последнего момента она не была в этом уверена.

— У меня не было особого выбора, — отозвался он и повернулся, чтобы закрыть за собой дверь.

— Хочешь вина?

Желая выказать любезность, она подошла к столу, на котором стоял графин с двумя бокалами. Ему оставалось лишь подивиться, как она все это устроила. Впрочем, от вина в данной ситуации отказываться явно не стоило.

Он кивнул и принял из ее рук полный бокал.

Потягивая вино, Джейми искоса поглядывал на Джиниву. Ночная рубашка почти не скрывала ее тела, и теперь, когда он пришел в себя после подъема, его первоначальные опасения насчет того, удастся ли ему исполнить свою часть уговора, полностью исчезли. Даже несмотря на некоторую угловатость, узкие бедра и маленькую грудь, ее сложение было достаточно женственным.

Выпив, он поставил бокал и, решив, что тянуть нет никакого смысла, резко бросил:

— Письмо!

— Потом, — сказала она, поджав губы.

— Сейчас, или я уйду.

И он повернулся к окну, как будто собираясь исполнить свою угрозу.

— Постой!

Джейми обернулся и взглянул на нее с плохо скрываемым раздражением.

— Ты мне не доверяешь? — спросила Джинива, изобразив очаровательную улыбку.

— Нет, — откровенно ответил он.

Она рассердилась и обиженно выпятила нижнюю губку, но Джейми смотрел на нее через плечо, всем своим видом выражая готовность выйти в окно и покинуть спальню.

— Ну ладно, — промолвила Джинива, пожав плечами.

Порывшись в шкатулке с принадлежностями для шитья, она нашла письмо и бросила его на умывальник, стоящий рядом с Джейми.

Он схватил письмо, развернул и, убедившись, что это именно то послание, узнав аккуратный, ровный почерк Дженни, испытал одновременно и злость — оттого, что оно было вскрыто чужой рукой, — и огромное облечение.

— Ну? — нетерпеливо сказала Джинива. — Положи его и подойди сюда, Джейми. Я готова.

Она села на постель, обняв руками колени. Он застыл, а когда повернулся к ней, устремленный поверх листов взгляд его голубых глаз был холоден как лед.

— Не называй меня так, — сурово произнес он.

Она задрала голову чуть повыше и подняла выщипанные брови.

— Почему? Это же твое имя. Так называет тебя сестра. Помедлив, он демонстративно отложил письмо в сторону и наклонился, чтобы расшнуровать штаны.

— Я обслужу тебя должным образом, — сказал Джейми, глядя на свои деловито работающие пальцы, — ради моей собственной мужской чести и твоей чести женщины. Но, — он поднял голову и, прищурив глаза, впился в нее взглядом, — но поскольку ты затащила меня в постель, угрожая моей семье, я не позволю тебе называть меня тем именем, которое они мне дали.

Он стоял неподвижно, не спуская с нее глаз. В конце концов Джинива слегка кивнула, виновато опустила глаза и начала чертить пальцем на простыне невидимый узор.

— Как же мне тебя называть? — наконец тихо спросила она.

— Называй меня Алексом. Это тоже мое имя.

Она вновь кивнула. Ее волосы свесились вниз, закрывая лицо, но он заметил, как блеснули ее глаза, когда она бросила взгляд исподлобья.

— Все в порядке, — грубовато бросил он. — Можешь на меня смотреть.

Джейми спустил штаны, скатав вместе с ними и чулки, повесил, аккуратно сложив, на кресло и, чувствуя на себе ее хоть и робкий, но прямой взгляд, начал расстегивать рубашку, а перед тем, как снять ее, повернулся к Джиниве лицом, не желая показывать изуродованную спину.

Девушка тихо ойкнула.

— Что–то не так? — спросил он.

— Нет… просто, я хотела сказать, что не ожидала…

Волосы снова упали ей на лицо, но он успел заметить, как покраснели ее щеки.

— Ты, наверное, раньше не видела обнаженного мужчину? — высказал догадку Джейми.

Блестящая каштановая головка качнулась назад и вперед.

— Ну, — неуверенно пролепетала она, — я видела, только… это не было…

— Что ж, обычно он выглядит немного не так, — будничным голосом произнес Джейми, усаживаясь рядом с ней на кровать, — но если мы с тобой собираемся заняться любовью, он должен быть именно таким.

— Понимаю, — сказала Джинива с сомнением в голосе.

Джейми попытался улыбнуться, чтобы приободрить ее.

— Не бойся. Больше он не станет. И если захочешь дотронуться до него, худого не случится.

По крайней мере, он надеялся на это. Находясь обнаженным так близко от полуодетой девушки, он с трудом сдерживался. Его изголодавшемуся естеству было безразлично, что эта девушка всего лишь эгоистичная сучка и к тому же шантажистка. К счастью, его предложение было отвергнуто, и Джинива чуть отодвинулась к стене, но продолжала глазеть на него. Джейми задумчиво потер подбородок.

— Что тебе известно об… Я хотел спросить, ты хоть знаешь, как это происходит?

Девушка покраснела, но ее взгляд оставался прямым и простодушным.

— Я думаю, так же, как у лошадей.

Джейми кивнул и с внезапной болью вспомнил свою первую брачную ночь. Тогда он тоже считал, что это должно быть как у лошадей.

Он прокашлялся.

— Ну примерно так. Хотя медленнее. И гораздо нежнее, — добавил он, заметив испуг в ее глазах.

— О–о. Это хорошо. Кормилицы и горничные любят рассказывать разные истории о… о том, что бывает, когда люди женятся… и это звучит довольно страшно. — Джинива судорожно сглотнула. — Будет очень больно?

Она внезапно подняла голову и взглянула ему в глаза.

— Мне вообще–то все равно, — храбро продолжила она, — я только хочу знать, чего ожидать.

Неожиданно для себя Джейми почувствовал к ней симпатию. Да, она испорченная, себялюбивая и безрассудная, но у нее есть характер. Для него смелость была не последней добродетелью.

— Надеюсь, будет не очень больно, — ответил он, — если у меня хватит времени подготовить тебя.