— Вас посадят в разные камеры в разных тюрьмах, — утешила меня Наташа.

— Спасибо, — с горечью поблагодарила я ее. — Говори, куда спрячем?

— Почтовый ящик? — предложила Наташа.

Мысль что надо. Все лучше, чем тащить ворованное под сень собственного крова, когда рядом бродят следователи.

— Надо только стереть с нее отпечатки наших пальцев, — порекомендовала Наташа.

И это ее предложение не вызвало моего протеста. Мы сходили ко мне, обтерли там переплет несчастной книги чуть влажной тряпочкой, чтобы не испортить кожу, и от души желая, чтобы с ней не случилось больше никаких неожиданностей, спустились вниз, где и устроили наше приобретение на ночь в моем почтовом ящике.

— Это только на одну ночь, — сказала Наташа в утешение то ли мне, то ли книге.

Определив нашу гостью на ночлег, мы тоже стали подумывать об отдыхе. Наташа предлагала зайти к ней и поужинать, но я не стала рисковать, не хотелось после того, как я счастливо избежала опасностей этой ночи, погибнуть от руки разгневанного мужа. То, что он в бешенстве, я была совершенно уверена, а вот о степени его гнева могла только догадываться. Но обычно после того, как тебя будит среди ночи милиция и интересуется местонахождением жены, которая должна быть рядом, но которой нет, прилива спокойствия у людей не бывает. А жены все нет и нет, и ты не знаешь, где она и жива ли еще, и от этих мыслей становится совсем страшно. И тут появляется жена — живая и наглая. Жена приводит с собой подругу и требует горячий ужин для себя и подруги.

— Сомневаюсь, что Руслан будет в благодушном настроении. Поразмысли лучше, что скажем в оправдание завтра, — посоветовала я Наташе.

— Одно могу сказать тебе точно, Даша, — нас с тобой не было в библиотеке сегодня ночью. За это я головой поручусь. Я дома не ночевала, потому что мы с мужем в ссоре, а ты была со мной для компании. Отвлекала меня от мыслей о самоубийстве.

— Где? — спросила я у нее.

— Что «где»?

— Где я отвлекала тебя?

— В парке, кафе, гостях. Ой, нет. О гостях и кафе — это я зря. Тогда бродили по улицам и садам нашего города. Это почти правда.

Больше обсуждать нам было нечего, а стоять на холодной и продуваемой сквозняками лестнице было скучно и мерзко. Поэтому мы ласково пожелали друг другу доброй ночи, а заодно и доброго утра и разошлись по своим постелям. Не знаю про Наташу, а я вырубилась моментально. Стоило положить голову на подушку, и мир вокруг закружился. В хороводе мимо меня пролетали обрывки фраз Наташи, пергаментные страницы, вырванные из книг, а чьи-то слова порхали вокруг меня так быстро, что я не успевала ухватить их смысл. Обрывки моих собственных мыслей перемежались с фрагментами сегодняшнего дня. Картинки, сменяя одна другую, как в калейдоскопе, становились все менее яркими и отчетливыми и постепенно таяли, пока не исчезли окончательно. Глубокий сон охватил меня со всех сторон, проблемы отступили перед силой более могущественной, и я крепко уснула.

Был один человек, не столь безмятежный в этот ранний час. Конечно, это много настрадавшийся от нас Степанов. Его вытащил из теплой кровати неожиданный звонок. Звонил старый знакомый. Именно этого знакомого Степанов доверительно информировал о готовящемся преступлении, о котором сам узнал от Наташи. Теперь ему пришла пора держать ответ за свое служебное рвение.

Подполковник предлагал ему немедля приехать к нему в Публичку, чтобы пролить свет на некие события, происшедшие там. Ведь именно от него была получена информация о готовящемся ограблении. Подполковник также требовал доставить изначального информатора. Но это осуществить не удалось, потому что Степанов Наташу дома не застал. Он сложил на ее голову все известные ему проклятия, но это помогло ему только в одном — дать разрядку собственным чувствам. Приходилось ехать отдуваться одному.

— Да, голубчик, здравствуй, — доброжелательно приветствовал его подполковник Федосеев, который был близким другом отца Степанова и перенес часть своей приязни на сына. — Заварилась каша. Положение у нас сейчас незавидное. Пропали три ценные книги, совершен взлом, и все это под самым носом охраны. Можешь себе представить, что пост находился буквально в 30 шагах от места, где случилась кража, но охранники на посту клянутся, что ничего не слышали. Спали небось.

— Приметы преступников известны? — спросил Степанов у подполковника, готовясь услышать, что видели двух девиц.

— Не торопись, — осадил его подполковник. — У нас есть лучше чем просто свидетель происшествия, который мог бы припомнить приметы. В подсобной комнатке нами обнаружен связанный и оглушенный мужчина, который, придя в себя, отказывается говорить о том, кто его связал. При нем был чемоданчик с полным воровским снаряжением. В нем было все. Начиная от фомки и кончая ампулами с жидкостью, над составом которой сейчас трудятся наши эксперты. Но книг при нем не оказалось. Видимо, их прихватили те, кто его обездвижил. Теперь о главном: книги украдены четырьмя молодыми людьми. Три девчонки и парень. Парень очень длинный и белобрысый. О девчонках представления у охраны самые смутные и противоречивые. Они гнались за четверкой от места кражи и где-то по пути потеряли их. Ротозеи!

Последнее замечание относилось к проштрафившимся охранникам, которые поежились от его слов и отступили поглубже в тень.

— Ребята сплоховали с самого начала, — пояснил подполковник, имея в виду все тех же охранников, — они вошли в комнату вместо того, чтобы послать за подмогой. Понадеялись на свои силы и на авось. А хитроумная четверка спряталась вот под этими столами и, дождавшись благоприятного момента, вышмыгнула вон. По пути они еще успели напасть на работника библиотеки и стукнули его по голове чем-то тяжелым, он не заметил, чем именно, но, скорее всего, украденной книгой.

Степанова одолевали предчувствия. Они появились в тот момент, когда он услышал про трех девушек, ловко орудовавших фомками. По мере рассказа он укреплялся в мысли, что двух из них он знает лично. Но он еще не решил, стоит ли о своих догадках и предположениях докладывать.

— Как они проникли в здание? — вместо этого спросил он.

— Нами это еще не установлено пока. Ни одна дверь не взломана, — рассеянно ответил подполковник. — Но меня больше интересует тип, которого они связали. Чувствую, что он на многое может пролить свет. В частности, за какую провинность его связали. Пойдем, взглянешь на него, а по пути расскажешь поподробнее, откуда ты узнал заранее об ограблении.

— Глупая история. Даже рассказывать стыдно, — отнекивался Степанов, но тот был неумолим.

— Ничего. Я тебя с пеленок знаю. Можешь меня не стесняться.

Степанову ничего не оставалось, и он выложил вкратце что знал.

— Явилась одна сумасшедшая дамочка и рассказала, что подслушала разговор двух мужиков в баре, где они сговаривались грабануть Публичку. Я им не поверил, — признался Степанов.

— Плотная дамочка?

— ?!