и раздражения лица у меня колет сердце. Я причиняю людям вокруг одно страдание. Поэтому они и уходят.

– Что, черт возьми, с тобой сделали? А? Что она с тобой сделала?

Я напрягаюсь, чувствуя слабость в ногах. Нет, нет, нет, стоп. Он сказал лишнее. Сару нельзя трогать. У него нет такого права, он не может так со мной поступить.

– Сейчас же прекрати, – говорю я.

– Почему? Это же все из-за нее, разве нет? Так что скажи, что такого она с тобой сделала, что ты отказываешься снова влюбляться? Чего ты так боишься?

Плача, я отступаю назад, умоляя его остановиться, но он продолжает. Нещадно.

– Дай угадаю: она изменила тебе и разбила сердце? Неожиданно бросила? Знаешь что? Мне это знакомо! Мы все там были!

– Джейсон, хватит…

На его лбу пульсирует венка. Он словно не слышит меня.

– Ну, так давай, скажи мне! Что она с тобой сделала, Зои?!

– Она умерла!

Тишина, наступающая после моего признания, просто оглушительна.

Джейсон молча смотрит на меня, побледнев как полотно. Я слышу рыдания, срывающиеся с моих губ, и бешено бьющееся в груди сердце.

Сара умерла. Она умерла, и я не знаю, смогу ли когда-нибудь с этим смириться.

Три года назад

ЗОИ

– «Oh I’m a mess right now», – сказал в одной из своих песен Эд Ширан.

– Согласна, брат, – бормочу я, делая еще один глоток пива.

– А?

Я оборачиваюсь к обеспокоенно смотрящему на меня Тьяго. Он жалеет, что пришел, это очевидно. Ему никогда не нравились вечеринки моего брата. Слишком много нариков, слишком много гомофобов – слишком много всего. Мне они тоже не нравятся. Я даже не знаю, почему сейчас сижу с ними на диване, хотя вообще-то ненавижу Брайана: это ведь из-за него Сара меня бросила.

Из-за него она уже три недели делает вид, словно меня не существует.

– Ничего-ничего.

– Зои, нам лучше пойти спать.

Кевин, один из друзей моего брата, передает мне очередную банку пива, и я подмигиваю Тьяго:

– Да расслабься ты.

– Ты пьяна. И под кайфом.

– Неправда, дури я не курила. Пока что.

Мне стыдно, что он видит меня в таком состоянии, но боль в сердце оказывается сильнее стыда. Я буду пить и курить, пока она не исчезнет.

– Ты сейчас прямо как твой брат.

Моя улыбка испаряется. Я обиженно смотрю на него. Он, судя по всему, жалеет о том, что только что сказал, но своих слов не забирает. Вдруг кто-то звонит в дверь. Тьяго вскакивает на ноги и подбегает к ней. Я ничего не понимаю. По крайней мере, до тех пор, пока не замечаю ее, стоящую на пороге.

Еще издалека я замираю, паникуя. Что она подумает, когда увидит меня в таком виде? Что, если мой брат зашел в гостиную и увидел ее там? Ее глаза пересекают комнату и наконец встречаются с моими.

Щелк.

Под джинсовой курткой Сары – пижама, которую я подарила ей на прошлое Рождество. Голубая пижама с розовыми фламинго. Тогда мне это показалось забавным.

– Что ты наделал? – шиплю я на Тьяго, подойдя к ним.

– Вызвал подкрепление. Ты меня пугаешь, Зо.

– Твою мать, Брайан не должен ее увидеть!

Я беру Сару за ладошку, маленькую и теплую, и быстро затаскиваю их в свою комнату. Никто не обратил на нас внимания.

– Мне нужно идти, – неуверенно признается Тьяго. – Мне уже названивает отец…

– Давай, – подбадривает его Сара. – Дальше я сама.

– Я не ребенок, мать вашу!

Но они не обращают на меня никакого внимания. Тьяго целует меня в лоб и исчезает, закрывая за собой дверь. Мы с Сарой смотрим друг на друга, не зная, что сказать. Прошло много времени с тех пор, как она последний раз была здесь, в моей комнате.

Я скучаю по ее телу. Я скучаю по всей ней.

– Зачем ты пришла? Позлорадствовать?

Ее словно ранят мои слова:

– По какому поводу мне злорадствовать? Я просто волновалась.

– Не понимаю почему. Ты ясно дала понять, что больше меня не любишь.

На этих словах она опускает взгляд на свои ногти. Я молюсь о том, чтобы Брайан не решил сюда зайти из-за того, что я вдруг исчезла.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так…

Мое сердце выскакивает из груди. Я правильно услышала?

– Что?

– Ты действительно считаешь, что это так работает? – бормочет она. – Что я могу разлюбить по щелчку пальцев?

В моих венах закипает надежда. Я не решаюсь ничего говорить, боясь, что она снова решит уйти. Сколько раз я мечтала о том, что она вернется ко мне, говоря, что была неправа, и умоляя принять ее обратно?

– Именно в этом ты и хотела меня убедить.

– И я соврала.

Черт. Я пытаюсь совладать со своим дыханием, молясь о том, чтобы алкоголь быстро выветрился из моего организма. Не хочу упасть замертво, если Сара вдруг захочет снова сойтись.

– Я не понимаю.

Она вздыхает, избегая моего взгляда. Я никогда не видела ее настолько нерешительной, обычно она за словом в карман не лезет.

– Я рассталась с тобой только потому, что надеялась, что это тебя отрезвит. Я… я ждала какой-нибудь реакции. Чего-нибудь. Конечно, я все еще тебя люблю, – добавляет она, наконец-то посмотрев на меня. – Я люблю тебя до звезд, помнишь?

Я зажмуриваюсь от наполняющего меня неописуемого облегчения. Это как снова дышать после того, как месяц пробыл под водой.

– Господи, какие же мы приторные.

Она улыбается, и поскольку слов никогда не будет достаточно для того, чтобы объяснить, что именно я чувствую в эту самую секунду, я целую ее в губы. Ее слезы смешиваются с моими, и она отвечает на поцелуй, запуская руки в мои волосы.

– Я скучала.

Она оставляет мягкие поцелуи на моих губах, а затем прячется в ложбинке моей шеи, руками обвивая меня за талию. Я обнимаю ее так, словно ни за что в жизни больше не отпущу.

– Зои.

– М-м-м?

– Умоляю, беги отсюда.

Она поднимает голову. На этот раз я не отступаю под ее вызывающим взглядом. Она не впервые предлагает мне сбежать. И до сих пор я всегда не решалась это сделать. Во-первых, потому что у меня нет денег, а во-вторых, потому что я на это неспособна.

– А моя мама?

– Милая, я сейчас скажу ужасную вещь… но все эти годы твоей матери было плевать на тебя. Она не твоя ответственность. Не надо возлагать на себя такое бремя.

Я знаю, что она права. Но почему тогда это так тяжело? По ту сторону стены слышится звук бьющегося стекла, следом за которым раздается всеобщий громкий смех.

Я не могу больше так жить.

– Ладно.

Сара неверяще смотрит на меня:

– Серьезно?

– Серьезно.

– О боже!.. Хорошо… Классно. Супер. Э… Ладно.

Я смеюсь, и она делает то же самое. Я быстро собираю все самое необходимое в небольшой рюкзак – деньги, паспорт, мобильник и сменную одежду – и хватаю ключи от своего скутера. Мы с Сарой и Тьяго скинулись на него на мой семнадцатый день рождения. Он принадлежит нам всем, но на этой неделе моя очередь им пользоваться.

– Поверить не могу, что мы правда это делаем, – шепчу я, настежь распахивая окно.

Сара берет меня за руку и сжимает ее. Ее счастливое и полное гордости лицо дороже мне всего золота мира. Господи, я могла бы и умереть за это лицо.

– Все будет хорошо… Ты никогда больше не вернешься в эту дыру, обещаю.

Я горячо целую ее, а затем пропускаю вперед. Она осторожно перелезает через окно и приземляется на два метра ниже. Я уже собираюсь последовать