— Не вовремя ты отправилась в мир иной, Тереза, — пробормотал Джулиус. — Еще и во вдовцы меня записала. Ах, как бы сейчас пригодились твои опыт и связи. А что у меня есть теперь? Влюбленная девица с твоими рекомендациями.

Хуже всего, что не удалось установить, в чьих интересах действовал погибший курьер. Кому бедняга вез злосчастную плашку? Разом свалившиеся хитросплетения родственных связей накладывали свой отпечаток на восприятие происходящего. Едва ли поросшие вековой пылью тайны прошлого имели принципиальное значение в этом конкретном случае. Но чтобы понять, что оказался в тупике, нужно нащупать стену.

От общей крови с Эмьюз одно название, значит, контролировать Джулиуса через нее не получится. Пусть Сириус продолжает без конца твердить о необходимости выбросить плашку подальше, ее содержимое запросто может сыграть не последнюю роль в злоключениях несчастной девочки.

Коллоу подозревал, что Элизабет Живье нашла способ считать информацию, заключенную в плашке. Иначе откуда взялась та необъяснимая жгучая ненависть к Танцорам и Ордену? Стоило углубиться в эти размышления, как они непременно приводили к Никс. Слишком скоро Тень расправилась с Живье, но тогда все казалось логичным. Беспощадность Корникс к Дивным давно стала легендарной, а тут еще и поток оскорблений. Самолюбие отказывалось принимать лучшую осведомленность Никс даже гипотетически, только оно не самый хороший советчик.

«Причин желать смерти Эмьюз полно. Выбирай любую», — успокаивал внутренний голос. — «Защити сначала, разберешься потом».

Джулиус зевнул. Он облокотился на стол, положил тяжелую голову на руки и закрыл глаза. Запах чернил, намертво въевшийся в одежду, напоминал о работе, от которой уже мутило. Когда на грани слуха замаячил нежный голос одинокой скрипки, Джулс осознал, что спит.

— Жалуйся, — предложил Сириус где-то совсем рядом.

— Не знаю, с чего начать, — иронически отозвался тот.

— С конца, для разнообразия, — пожал плечами мальчишка и растянулся на теплом склоне, уставившись в черное-пречерное небо.

— У нас гадостная тенденция. — Джулиус перевернулся набок, вырвал травинку и закинул себе в рот. — Убитые Дивные больше не дают показаний. Не реагируют на Смотрящих в Ночь, хотя должны. Либо их совесть чиста, как у младенцев, либо есть хитрый способ обрести покой.

— «Обрести покой», говоришь? — Сириус широко улыбнулся.

Коллоу понимал, что вопрос адресован не ему, и нужен только чтобы выкроить время собраться с мыслями.

— Мало кто помнит, — после паузы продолжил мальчишка. — Нельзя было распространяться на эту тему. Еще до основания Ордена Очевидец принял крещение. Считается, что религия — кратчайший путь к примирению с собой. По мне, так бред, но речь не об этом. Крестил Очевидца очень хороший человек. Капеллан. Представь, бушует война, а рядом с ним всегда покой. Я даже имя того капеллана помню, пусть оно не имеет значения, как и мое. Он для каждого нужные слова находил, а когда становилось жарко, брал в руки оружие и шел в бой. Надоело лирическое отступление?

От неожиданной перемены интонации Джулиус вздрогнул.

— Нет. Мне нравится слушать, — возразил он.

— Первую Эпоху не просто так называют «Эпохой Артефактов». — Сириус сел. — Свет Призмы только-только начинал менять мир. Отношение к чудесам складывалось постепенно из фантазий, желаний и страхов. Даже не «отношение», а сами «чудеса». Как в детстве. Подбираешь камешек с дыркой, вешаешь на шею и веришь, что он принесет удачу. Вокруг что-то происходит, а ты живешь. Вера крепнет, растет. Или получаешь от друга в подарок какую-нибудь безделушку (или не от друга и не в подарок), и связываешь с ней какие-то свойства ее прежнего хозяина. Хочется тебе верить, что в вещице осталась частичка его души. Так и появлялись самые могущественные артефакты. Но даже те, которые по идее несли добро, могли быть использованы не по назначению.

— И ты, по чистой случайности, собираешься поведать, какой именно артефакт мне следует искать? — Начавшая превращаться в серьезную, беседа грозила обернуться шуткой.

Мальчишка энергично закивал.

— Крест капеллана, — сообщил тот. — Технически безделушка принадлежала его сестре, но теперь уже без разницы. Вещь как раз позволяет упокоиться с миром любому. Орден, конечно, постарался уничтожить все артефакты первой эпохи без исключений и скидок на полезность с безвредностью. Священники всех мастей своей фанатичной верой в смутный период нашей истории столько понаплодили разных штук от мощей до пузатых статуй. Неосознанно наделили предметы культа чудовищной силой. Уверен, Танцорам пришлось потрудиться, отбирая и уничтожая опасные реликвии. Вот настоящая причина запрета принимать какую-либо религию для Теней.

— Чтобы не возникало желания спасти что-нибудь? — предположил Джулиус.

— Именно, — подтвердил Сириус. — Но ты же не думаешь, что священники молча стояли и смотрели, правда? Они, наверняка, сами припрятали все, что смогли. Раз столько веков никто не слышал о Кресте капеллана, значит, вещь надежно охраняли. Священнослужители не имеют привычки пользоваться своими артефактами, собирают и копят только. Не удивлюсь, если крест у них украли. А кто и зачем, выяснять тебе. Тут я не помощник — и причины у меня уважительные.

— Знаю твои причины, — отмахнулся он. — Но кое-что меня смущает.

— И что же? — Непринужденную веселость сменила настороженность.

— Мне показалось, или ты действительно с теплотой говоришь о людях, которые должны быть твоими врагами? — как можно мягче спросил Джулиус.

Ответил Сириус не сразу. Он словно погрузился в воспоминания, забыв о наблюдательном собеседнике. Мальчишка смотрел сквозь него чуть затуманенным взглядом.

— Не ищи мне врагов, — наконец, произнес он. — У меня их нет. Жизнь легче без них, без ненависти. При условии, что хватит духу прогнать из сердца обиды.

— А как же Очевидец? — Джулс чувствовал, что совершенно запутался.

— Разве что он, — рассмеялся Сириус. — Самый страшный и старый враг. Ты сейчас пытаешься разобраться в том, чего не понимаешь. Не нужно. Подожди, пока все факты встанут на свои места. Непроходимые дебри прошлого не такие дремучие, какими выглядят. Иногда благородные соперники лучше лживых друзей.

— Хорошо. — Он вытянулся на мягкой траве. — Только учти, однажды мне обязательно надоест слушать пространные изречения, смахивающие на наставления древних мудрецов.

— Что тогда? — Мальчишка с наслаждением размял шею. — Ты уже имел опыт несвоевременного знакомства с правдой. Приятного мало.

— Вот и нет. — Глупое желание спорить накрыло горячей волной. — Не допускаешь мысли, что я стал счастливее после всего?

— У некоторых странные критерии счастья, — пожал плечами Сириус. — Наверное, поэтому ты не засыпаешь, пока сознание не покинет само? От кофе еще не тошнит?

— Я просто уважаю твою личную жизнь, — возразил Джулиус, раздражением маскируя смущение.