Спустя два дня Хусеми обеспечил его информацией. Однако, ознакомившись, Хомутов понял, что все далеко не так просто, как он поначалу думал. Оказывается, советские были против участия итальянцев в поисках нефти, об этом и спецслужба сообщала, и министерство иностранных дел. Но Хомутов решил не давать итальянцам сразу поворот от ворот, и через пару дней все-таки встретился с послом. Тот явился во дворец с целой кипой выкладок и диаграмм и больше часа втолковывал, как выгодно то, что они предлагают. Хомутов выслушал внимательно, но от высказываний воздержался, и вскоре деловая беседа незаметно перетекла в чаепитие. Уже были отложены в сторону графики, да и ни к чему были эти бумаги, посол считал, что и без того многого достиг — его выслушали. Это могло стать началом новых отношений. Стараясь подчеркнуть, что ценит внимание главы государства, он с чувством сказал:

— Под вашим руководством, господин президент, джебрайский народ многого добьется.

— Этот народ многого добьется под любым руководством, не только под моим, — пожал плечами Хомутов.

Посол смотрел на собеседника с изумлением. Этот Фархад оказался вовсе не таким туповатым царьком, как он привык считать.

— Вы считаете, что в Джебрае могут произойти изменения? — поинтересовался он осторожно.

— А разве здесь все идеально и ничто не нуждается в улучшении?

Итальянец сосредоточенно помешивал чай в грушевидном стаканчике, размышляя о последних словах президента. Теперь он окончательно уверился, что их встреча не случайна — Фархад принял некие важные решения и через него, итальянского посла, дает знать цивилизованному миру о скорой перемене курса. Посол поднял голову и встретился взглядом с президентом — тот ожидал ответа.

— Я не в праве давать советы в подобных случаях, — сказал посол уклончиво.

— И все же?

Итальянец пожал плечами:

— Если речь идет о коренных преобразованиях… — начал он задумчиво.

— Но иногда бывает достаточно одного толчка, — напомнил Хомутов.

— Нет, нет, — покачал головой посол. — Косметические меры ни к чему не ведут. От того, что вы слегка измените, скажем, лицо человека, его подлинная суть не изменится, не так ли?

— Почему же? — живо возразил Хомутов, внутренне посмеиваясь над таким поворотом их беседы. — Измените внешность, дайте человеку шанс начать с чистого листа — и он преобразится.

Он-то знал, о чем говорил. Итальянец сдержанно улыбнулся, отставил стаканчик с рубиново-золотым настоем.

— Я читал книгу доктора Мольца, — заметил он. — Его еще называли «доктор Пигмалион». Он специалист в области пластической хирургии.

Хомутов взглянул на посла несколько обеспокоенно, но в его словах, похоже, не было двойного дна.

— Наблюдая за судьбами своих пациентов, Мольц пришел к выводу, что смена облика еще не делает человека другим. Если в его душе не произошло никаких изменений — он остается тем, чем был до операции. Так и с народом, — посол сделал округлый жест, — если вы хотите что-то изменить, но изменения эти поверхностны и не затрагивают сути национального характера, — ваши усилия бессмысленны.

— Возможно, в чем-то вы правы, — сказал Хомутов, хотя и не был согласен с итальянцем. — Как, вы говорите, зовут этого «доктора Пигмалиона»?

— Мольц. Я готов прислать эту книгу, господин президент, если она интересует вас.

Хомутов сдержанно кивнул. Чай был выпит, беседа близилась к завершению. Наконец посол поднялся из-за стола и склонил голову в дипломатическом поклоне, но не уходил, пока президент не скажет последнее слово.

— Что же касается нефти, господин посол, — подвел черту Хомутов. — Мне представляется, что к этому разговору мы еще вернемся.

Итальянец удалился. Дверь не успела закрыться, как показался Хусеми.

— Полковник Бахир, — доложил он.

— Разве сегодня намечена встреча с ним? — вскинул брови Хомутов.

Он снова чувствовал себя как школьник, которого неожиданно вызвали к доске.

— Нет, — отвечал Хусеми.

— Так в чем же дело?

— У него крайне важный вопрос.

— Разве нельзя подождать до завтра? — попытался уклониться Хомутов.

Хусеми промолчал, давая понять, что не ему надлежит отвечать на это.

— Пригласи полковника, — сказал Хомутов, стараясь скрыть досаду.

В присутствии министра он всегда стремился заняться чем-нибудь второстепенным, чтобы не выдать себя. Из высокой стопки папок, сложенных на краю стола, Хомутов выдернул первую попавшуюся и раскрыл, якобы знакомясь с бумагами. Тем временем полковник уже входил в кабинет с традиционным выражением озабоченной преданности на лице.

Хомутов сдержанно поздоровался, отодвинул папку, но закрывать не стал, подчеркивая, что занят и не сможет уделить много времени.

— Я решил не готовить докладную записку, а обратиться к вам лично, — заявил Бахир, — поскольку мое дело относится к сфере безопасности государства.

После паузы он уточнил:

— И прежде всего вашей личной безопасности, товарищ президент.

Хомутов смотрел на министра рассеянно, словно его личная безопасность казалась ему вещью не столь уж существенной, гораздо важнее — интересы страны, но полковник, похоже, считал иначе.

— Ваша безопасность, товарищ президент, обеспечивается не только соответствующей службой, но во многом зависит и от того, кто находится рядом с вами. Я имею в виду личный состав президентской охраны.

— А что там с личным составом? — Хомутов заинтересовался. — Есть сигналы?

Он всегда считал, что опасность для него исходит только извне, здесь же, во дворце, под защитой гвардии, он в безопасности.

— Пока ничего подозрительного, — успокоил Бахир. — Дело в том, что некоторые люди несут службу во дворце по пять и более лет и досконально знают как расположение помещений, так и ваш распорядок дня.

— И что же?

— Если некто пожелает получить интересующую его информацию, он сможет сделать это, даже не побывав во дворце — через работающих здесь людей.

— Допустим, — согласился Хомутов. — Что же вы предлагаете?

— Персонал необходимо сменять через определенные промежутки времени.

Хомутов прикинул, чем это может ему грозить. Выходило — ничем. Он и сам заменил обслугу в первые же дни после своего водворения в президентские апартаменты.

— Хорошо, — сказал он после паузы. — Готовьте людей, а мы посмотрим, кого вы введете во дворец.

Он захлопнул лежавшую перед ним папку.

— У вас все, полковник?

Он испытывал облегчение от того, что беседа с Бахиром оказалась столь необременительной. Однако, подняв глаза в ожидании ответа министра, Хомутов обнаружил, что тот сидит напротив, безмолвный и багровый, тупо глядя в одну точку, словно пытаясь что-то вспомнить.