Фрайерс ухмыльнулся.

– Разумеется, без цента-то в кармане!

– Нет, сэр, – сухо отрезал Сарр, – я проявил мужество. Господь оберегал меня. Я миновал искусительниц и продолжал идти. Вдалеке виднелись деревья, как будто там заканчивался город. Я дошел до них и обнаружил долгожданный кусочек зелени за невысокой каменной стеной. Я оказался на краю Центрального парка. Я о нем слышал. Опасное место, как говорят, но я заглянул через стену и увидел, что внутри полно людей: они гуляли, ели печеные орехи или просто сидели на скамейках, засунув руки в карманы. Улица проходила как раз рядом с парком, но я доверился чутью и выбрал дорожку, которая вела в самую гущу деревьев. Наверное, мне казалось, что Господь приведет меня к ворам, которые забрали мои деньги. Но у Него были на меня другие планы…

Ветерок всколыхнул кисейные занавески на окне над раковиной. Приближалась ночь. Теперь за неровным звоном ножей и вилок слышался ровный стрекот сверчков.

– Поначалу парк казался немного неприглядным, – продолжил Сарр. – Где бы я ни оказался, все время слышал шум машин, гудки, ругань… И отовсюду, сразу за деревьями были видны здания. Может быть, летом, с листвой он выглядел бы иначе, но тогда все ветви были голыми. Кроме того, парк казался ненастоящим. По крайней мере, мне. Он должен был выглядеть как лес. Я видел, как создатели пытались одурачить людей булыжниками, ручьями и извилистыми тропинками, которые сбегали по склонам холмов. Но повсюду на земле валялся мусор, а ветви деревьев почернели от копоти. Но по мере того, как я шел все дальше на север, парк как будто начал меня затягивать. Он был просто огромным, и я все шел и шел…

– Вообще-то Центральный парк вдвое больше, чем Монако.

– Ой, Джереми, помолчи!

– …и понемногу перестал понимать, где нахожусь. Я все еще видел позади и по сторонам далекие здания, но теперь кругом стало как будто тише. Я мог расслышать, как шумит среди ветвей ветер, и вокруг почти не осталось людей, только прогуливалось несколько странных одиноких стариков. А потом, совершенно неожиданно для меня, деревья поредели, и я оказался на краю громадной лужайки. Трава почти вся погибла, местами сквозь нее проглядывала земля. Под низким серым небом все это выглядело очень печально. В отдалении несколько человек пинали мяч, но мне они были не интересны, так что я пошел вдоль края, держась поближе к деревьям. Через некоторое время они снова стали расти гуще, а земля сделалась холмистой. В одну секунду я шел по каменному мосту, а в следующую оказался в туннеле. На другой стороне больше не было видно ни лужайки, ни даже домов. Я оказался в кольце деревьев; они образовывали идеальный круг, их ветви касались друг друга, как руки детей в хороводе. И я оказался в самой середине, один-одинешенек. До меня не доносилось ни звука, ничто не отвлекало мой глаз. Можно было решить, что я оказался в центре самого густого леса на всем белом свете и рядом со мной нет никого, кроме Господа.

Я тут же понял, что это священное место, Божий заповедник в сердце порока. И мне не стыдно сказать… – Сарр вцепился в край стола и подался вперед, обращаясь в особенности к новой женщине, в которой, судя по всему, сохранилось что-то от Духа Святого. – Мне не стыдно сказать: в этом пустынном уголке я, семнадцатилетний мальчишка, чужак в этом городе, опустился на колени и стал молиться. Я сказал: «Отец, сделай меня сосудом Твоего очищения и избави меня от зла. И если Ты укажешь мне путь, я последую за Тобой». Сказав это, я начал подниматься на ноги.

И тут краем глаза как будто заметил движение за кольцом деревьев. К тому времени, как обернулся, уже ничего не было видно, но тут же оно возникло снова, только теперь вдалеке: как будто две темные тени бежали прочь между деревьев. Я видел их лишь мельком, в следующую секунду они пропали из виду, но я отчего-то был уверен, что Господь привел меня к тем черным мальчишкам, которых я искал, в дубленках вроде моей. Но, видимо, я ошибся, потому что, когда выбежал из кольца деревьев, рядом никого не оказалось. И сам лес вокруг был таким густым, со всякими ползучими растениями и подлеском, что два человека не могли пробежать сквозь него так, как я видел, рядом друг с другом, так что я решил, что видел бегущего человека и его тень или, может быть, тень птицы.

Фрайерс смотрел на него с сомнением, как будто хотел задать вопрос, но Дебора его опередила.

– Дорогой, гости, чего доброго, решат, что ты был пьян! – Она опустила глаза. – Разумеется, я-то знаю, что ты и капли в рот не берешь.

Сарр коротко ухмыльнулся.

– Я такого никогда не говорил! Но к тому времени у меня и правда довольно сильно кружилась голова. Ведь я ничего не ел с самого утра, а мне предстоял еще долгий путь.

– Обратно к автобусу? – спросила Кэрол.

– Нет, я продолжил идти на север, пока не вышел из парка. Когда он оказался позади, я повернул на поперечную улицу и стал передвигаться этаким зигзагом от одного берега острова к другому. Я искренне верил, что могу осмотреть каждый квартал. Здесь улицы были еще грязнее, а людей осталось не так много, как раньше. Но в тротуаре зияли такие же отверстия, и из них по-прежнему шел пар, как будто весь город стоял на вулкане. Мое дыхание тоже становилось паром, как у дракона, и когда я проходил сквозь очередное облако, то не мог понять, какая его часть вышла из-под земли, а какая – у меня изо рта. К тому времени я уже устал и проголодался. И, хотя до темноты оставалось несколько часов, солнце уже садилось, и воздух становился все холоднее. Большинство людей вокруг меня были черными или выглядели необычно, и к вечеру начало казаться, что я забрел в совершенно другую страну. Но я препоручил себя Господу и продолжал идти.

И чем дальше я забирался, тем больше черных лиц видел вокруг. Все оглядывались, когда я проходил мимо, кто-то с любопытством, кто-то – с каким-то другим чувством. Я видел, как несколько человек улыбнулись, как будто знали обо мне какую-то шутку, другие же смотрели с ненавистью. Один раз группа детей попыталась не пустить меня на их улицу. Они встали в линию поперек дороги и сказали – если я хочу пройти, то должен отдать им все деньги, точно как короли Иерусалима требовали пошлину с пилигримов. Но, как я сказал, меня не так просто напугать. Их было много, но я был крупнее и знал, что меня оберегает Господь. Я вывернул карманы брюк, чтобы показать, что у меня ничего нет, и пошел дальше. Никто не попытался меня остановить, а я не стал оглядываться. Так и ходил с вывернутыми карманами всю оставшуюся ночь.

– Всю оставшуюся… – Фрайерс недоверчиво уставился на него. – Вы что, провели ночь в Гарлеме?

Сарр пожал плечами.

– Не знаю. Я просто продолжал идти и не понимал, сколько прошло времени. Перестал даже беспокоиться о том, что подумает мать. Знал только, что ночь наступила раньше обычного, у меня нет денег и все вокруг меня безбожное, уродливое и гнусное. Дома выглядели кошмарно, как будто много лет простояли заброшенными, как развалины здесь дальше по дороге, только в окнах горел свет. Магазины были подозрительными и грязными, хотя цены оставались такими же высокими. Меня поразили даже церкви. Они были похожи на магазины: распахнутые двери, афиши на фасадах. Одна называлась «Церковь Пса»… – Сарр содрогнулся. – А люди! Хотелось бы мне их забыть. Они сидели в переулках или на обочинах, а то и спали прямо на тротуарах, а рядом валялись бутылки… Уже почти наступила ночь, холод стоял невыносимый, и им следовало бы возвращаться по домам. Как и мне, но я не думал об этом, пока вокруг совсем не стемнело. Я разглядел на небе несколько тусклых звезд, но их было совсем мало – не то, что здесь. А потом по всему кварталу зажглись уличные фонари. Из-за них вокруг стало еще темнее, и звезды вовсе померкли. Думаю, в то мгновение мне стало совсем одиноко. Я поймал себя на том, что заглядываю в окна домов, мимо которых прохожу, и мечтаю о том, чтобы оказаться внутри, среди людей, какими бы черными они ни были. Внутри было так тепло и светло, особенно по сравнению с улицей, где были только бездомные, полумертвые от голода собаки да замерзшие кошки.