–Малыш, нет, даже не пытайся.

Уже вечером следующего дня мои новые товарищи и я вышли в перспективный для поиска район.

Через пару часов поисков были обнаружены свежие следы, по каким-то одним разведчикам известным приметам они определили, что здесь были те, кто нам нужен. Я обратился к командиру группы, капитану Павлову с просьбой отпустить меня одного в лес. Капитан, тот самый, кого я обозвал про себя Тихоней, колебался всего несколько секунд и дал добро, а вот Малыш… Боря, видимо, слишком давно меня не видел и соскучился, стал проситься со мной.

–Там может быть целый отряд оуновцев, куда ты собрался в одиночку?

–А с тобой куда?– ответил я вопросом.– Боря, у тебя НКВД СССР на лбу написано, даже рот открыть не успеешь. Пойми, сейчас, когда эти крысы бегут на запад, среди них почти не осталось тех дристунов, которые сдавались при виде наших солдат. Эти рвут на части всех, прежде чем узнать, кто перед ними вообще стоит. В этой организации собрали весь сброд, не имеющий ни стыда, ни совести. Они жгли людей сотнями, издевались как могли, они лучше других понимают, ЧТО им грозит.

–А как же ты?

–Ты забыл? Я – один из них,– сказал я всерьез,– по крайней мере, пока меня не раскрыли, должен им оставаться. Вот когда вычистим всю эту шваль, тогда, возможно, мне позволят наконец вернуть свое имя.

–Осипчук не твое имя?– внезапно спросил Павлов.

Боря раскрыл рот, но я опередил его.

–Не мое. И, Боря, не думаю, что ты имеешь право раскрыть мою маленькую тайну.

–Ясно, то, что ты внедрен к врагу, я знаю, думал, что под своим именем.

–Под своим именем,– я усмехнулся,– меня бы вздернули на первом суку, предварительно содрав кожу Да, Малыш?

–Алексей, он немцам в Сталинграде такое учудил, что те носом рыли до самой капитуляции Паулюса, пытаясь его найти.

–И ты после такого опять смог внедриться?

–Так уж получилось,– развел я руками.– Ну, я пойду, командир?

–Мне даже сказать тебе нечего, ни условных сигналов не отработали, ни позывных, ничего…

–Не страшно, если точнее, когда я найду этих отморозков, вы точно об этом узнаете, по крайней мере услышите,– вновь усмехнулся я.

Ночью в лесу довольно страшно, несмотря на весь мой опыт, я действительно опасался. Даже не знаю, кого больше, людей или зверье. Двигался очень медленно, не из-за возможного обнаружения противником, а просто боясь глаз на ветке оставить. Выслушав старлея Кириленко, он в группе Павлова был лучшим следопытом, я последовал совету и отмерил тысячу шагов в сторону, для того чтобы вести поиски на расстоянии от места дислокации группы. Тысяча в одну сторону, тысяча в другую, в сумме, как видите, аж две тысячи. Так и двигался, когда из крайнего положения, отсчитав тысячу, я как бы возвращался на исходную, делал двадцать шагов влево, удаляясь таким образом от группы. Сколько я так протопал, не представляю, ноги гудели, хотелось пить, а с собой у меня ничего нет.

Как оказался на маленькой опушке, даже не понял вначале. Напугал меня до жути протяжный вой и лязг цепи. На опушке, с самого краю, располагалась избушка, ладно хоть без куриных ног. В темноте ночного леса эту приземистую недвижимость не разглядел вообще, если бы не собачья цепь, так и вовсе прошел бы мимо. Про собачью цепь не просто так сказал. Когда услышал лязг металла и чей-то вой, сообразил сразу – собака. Саму хозяйку этой лесной усадьбы я до сих пор не видел, и это смущало.

–Хто здеся? Кого черти носят по ночам?– услыхал я оклик на суржике, но не разглядел говорившего.

Где он, откуда говорит, не знаю, и от этого становится еще более жутко. А если он меня видит, а я его нет, шмальнет сейчас, и баста.

–Дяденька, помогите, нога так болит, что сил больше нет,– коверкая польские и русские слова, запричитал я.

–А ну выходи, кто таков!– новый окрик был более озлобленным и требовательным.

–Помогите, нога совсем не дает вступить, я еле ползу уже,– взмолился я. Так-то я давно уже был на коленях, сразу после первого возгласа, а теперь еще и притворился раненым.

–Где ты там?– кажется, чуть смягчил гнев хозяин берлоги.

–Здесь,– я поднял руку вверх и помахал, но опомнился, ведь мужик, а по голосу это точно мужик, скорее всего тоже меня не видит.

Это была охотничья заимка. Тот, кто окликал меня, местный житель, якобы прячущийся от немцев, белорус Степан. В доме, при свете лучины, я с трудом разглядел его лицо и подметил про себя, что даже возраст его определить не могу. Слишком уж заросший мужик был. Ему может быть как двадцать лет, так и семьдесят, слишком уж он колоритно выглядел. Никого более не видно, но почему-то чувство тревоги просто кричало внутри.

–Так говоришь, из Займищ топаешь? И что там?

–Красные,– махнул я рукой.– Еле ушел.

–А чего им тебя обижать, ты ж ребенок.– А глазки-то сверкают, интересно ему.

–Я людей ищу, уважаемый, не поможешь?– резко меняю тему я.

–Каких-таких людей?– насторожился хозяин заимки.

–Подсказали людишки местные, что видели в лесу чужих, а мне они и нужны.

–Не знаю, о ком ты говоришь, здесь никого не бывает. До ближайшей деревни верст двадцать, да все через чащобы, нет, не бывают тут люди, даже немцев не было за всю войну ни разу.

–Ну, значит, буду искать в другом месте,– развел я руками,– нога успокоится, и уйду, до утра не выгоните?

–Да отдыхай на здоровье, а зачем тебе люди-то?

–Они помочь могут, я не местный, Красные меня ищут, к ним путь заказан.

–Ты к немцам, что ли, уйти хочешь? Ты ж не немец!

Ой как плохо играет, даже смешно становится.

–А мне немцы ничего плохого не сделали, а красные всю семью в Сибирь угнали, я один у бабки и остался, вырос немного, бабка померла, и я ушел из дому. А тут немцы пришли, меня не били, не приставали, чего мне на них напраслину возводить?

–Ладно, спать ложись здесь, сейчас тулуп принесу, помягче будет.– Мужик ушел куда-то в сени, а я приготовился провести остаток ночи на лавке.

Внезапно донесся легкий шум снаружи, и, не успев подняться из-за стола, я был остановлен направленным в мою сторону винтовочным стволом. Так и знал, что мужик тут не один.

–Давай рассказывай, шельмец, кто ты таков, да правду говори, а не ту пургу, что только что гнал Игнату.

–Я не ветер, пургу гнать, говорил, как было. Чего вы в меня стволом тычете, стрелять хотите? Думал, хоть тут от красных спрячусь, ан нет, нашли…

–Заткнись уже,– зло выругался обладатель винтовки. Долговязый, возраст не определить, но за тридцать точно.

–Да пожалуйста,– я сел обратно за стол и отвернулся.

–Кто ты?!– едва ли на закричал мужик.

–Дед Пихто,– буркнул я,– Юрко я, Осипчук, легче вам от этого знания?