Ольга Азарова в цветах и красках расписала суть. У шефа загорелись глаза.

— Вы ее еще никому не предлагали? — спросил он.

— Нет, берегли для тебя. — Она была на «ты» со всеми заместителями главного.

— Отлично! Я послезавтра веду номер. Когда материал будет готов?

— Уже сегодня закончим.

— Приноси завтра утром. Я посмотрю и поставлю в номер. Какой заголовок придумала?

— «Генетическая ошибка?» И подзаголовок: «Она вынесла смертный приговор офицеру ФСБ».

Накануне они перечитывали письмо Шипковского. У него как раз и встретилось словосочетание «генетическая ошибка». Ветров предложил сделать это заголовком. Азарова согласилась.

— Хм, генетическая ошибка, — задумчиво протянул заместитель главного. — Надо подумать.

— Тут и думать нечего: готовый паровоз, — уверенно произнесла Ольга.

Паровозом называли материал, стоявший в центре на первой полосе. Считалось, что он является темой номера. Поэтому при выборе паровоза предпочтение отдавали бомбам.

— А это — настоящая бомба! — заявила Ольга.

— Хорошо. Я почитаю, — как-то неопределенно ответил начальник.

Азарова вернулась с обеда очень довольная.

— Андрюша, я уже продала наш материал, — заявила она. — Теперь надо закончить…

— Закончим. Я только сейчас еще раз перечитаю текст, — ответил Ветров.

«Если бы в нашей стране не ввели мораторий на смертную казнь, писать эту статью было бы бессмысленно. Потому что ее главного героя — Геннадия Куравлева — уже давно поставили бы к стенке» — так начиналась их статья.

«Куравлев немного опоздал к расстрелу. Ставить к стенке в нашей стране перестали незадолго перед тем, как старший лейтенант ФСБ Геннадий Куравлев был признан виновным в совершении жестокого убийства…»

Далее шла собственно фабула дела. Рассказывали про секретный особняк. Про двух товарищей. Про убийство. Затем текст плавно подходил к деталям:

«Пистолет принес в милицию бомж, который подобрал его на пустыре возле дома Шилкиных. Пистолет, завернутый в полотенце, лежал в целлофановом пакете. Свою находку бомж повез через весь город. Но после этого благородного поступка он бесследно исчез. Больше его не видели ни следствие, ни суд.

Удивительно, но факт: полотенце, в которое был завернут пистолет и которое впоследствии стало главной уликой, в милиции не описали и не сфотографировали. Может быть, поэтому в материалах уголовного дела с полотенцем происходили странные метаморфозы. Оно почему-то меняло цвет. Становилось то белым, то зеленым, то в синюю полоску, то без нее. Трансформировалась не только окраска, но и тип ткани: от вафельной до махровой.

По версии следствия, убийца взял полотенце, оказавшееся к концу расследования махровым, на кухне Шилкиных. Кстати, у кого из вас, уважаемые читатели, на кухне висят махровые полотенца? Но это так, к слову…»

— Очень похоже, что подбросили полотенце, — заметил Ветров, перечитывая строки.

— Да. Как мне сказали знакомые, это типично чекистский стиль. Кстати, надо где-то написать про слюни. Откуда они на полотенце? Кровь — еще понятно. Но что он, после убийства плевался в него?

— Сейчас вставлю…

«…Это убийство, несмотря на все усилия следствия и последующий вердикт суда, до сих пор остается загадочным. Вопросов, на которые никто не нашел ответа, очень много. Хотя областное УФСБ буквально стояло на ушах, опера сбились с ног, сыщики проверяли десятки версий. Но все тщетно.

Свет в конце темного следственного тоннеля забрезжил, когда пришли результаты генетической экспертизы из Москвы. Исследовалось то самое полотенце-хамелеон, в которое был завернут пистолет. Эксперты показали, что слюна принадлежит Куравлеву…»

— Вот здесь надо вставить письмо Шипковского, — радостно воскликнул Андрей.

— Нет, чуть позже. Сейчас — суд.

— Да нет же, письмо! Оно прямо просится сюда!

«Я не могу с ней работать!» — с раздражением подумал Ветров.

«Ну как можно быть таким тупым?» — злилась Азарова.

— Пишем про суд, — твердо сказала она. — Подзаголовок: весы Фемиды.

Андрей подчинился.

«…С первой попытки дело не прошло. Осенью 1998 года определением военного суда Приволжского военного округа под председательством подполковника юстиции Юрия Самойленко оно было направлено на дополнительное расследование.

Суд сомневался, что Куравлев совершил преступление за три минуты. Суд так и не понял, одним или двумя ножами убивали семью. Так и не нашли бомжа, под показаниями которого в деле стоят разные подписи. Кто за него расписался? Суд просил уточнить, был ли «тяжелый предмет», которым убивали, рукояткой пистолета ПМ (на которой не нашли никаких следов) или что-то другое? Это далеко не полный список всех вопросов суда.

На жалобу прокуратуры, протестовавшей против направления дела Куравлева на доследование, Военная коллегия Верховного суда ответила, что судья Самойленко поступил правильно. Следствию пришлось вновь браться за дело. Но вопросы суда так и остались без ответа. Лишь в толстых томах появились новые бесполезные бумажки.

Мы не знаем, почему судья Самойленко вдруг изменил точку зрения и посчитал, что и без ответов на свои вопросы он может судить. Но по второму кругу все прошло без сучка без задоринки.

Спустя ровно год, день в день, обвинительный приговор первоначально сомневающегося судьи Самойленко с не устраненными следствием противоречиями, члены Военной коллегии Верховного суда оставили в силе. Замечательно, что это были те же самые люди, которые ранее вынесли вердикт, что судья Самойленко сомневался правильно и законно. Так что за год случилось и с ними тоже?

В своем определении Военная коллегия Верховного суда написала: «допущенные в ходе производства по делу отдельные недочеты не повлияли на обоснованность принятого решения». Добавим от себя, что понятие «недочеты» в юриспруденции не существует. Подобная формулировка — неуважение к правосудию…»

— Может, помягче скажем? — предложил Ветров.

— Андрюша?! — Азарова свысока посмотрела на него, мол, какую чушь ты несешь, ты что, перегрелся?! — Не стоит их жалеть. Они невиновного в тюрьму посадили! Сейчас еще им врежем! Пиши!

«Куравлева осудили за совершение корыстного преступления, но деньги никто не брал. Мотив преступления даже следователем признается несерьезным. Так вот, в постановлении пленума Верховного суда «О судебном приговоре» и в бюллетене Верховного суда сказано, что мотив просто необходим для вынесения решения. Для кого же тогда выпускаются подобные документы?!»

— А?! — Азарова победно посмотрела на Ветрова.

— Да, сильно! — согласился Андрей.

— Продолжай, диктую.

«Суд ссылается на показания Куравлева как на доказательство его вины. Но ссылается очень избирательно. С откровенным обвинительным уклоном. Суд не видит явных противоречий. В нужных (вернее — в ненужных обвинению) местах судьи словно зажмуриваются. Создается впечатление, что все до такой степени поверили генной экспертизе, что остальное просто подгоняли под ее результаты…»