Когда он ушел, женщины долго обсуждали этот неожиданный визит, и Лаура растроганно благодарила принцессу за то, что та пожелала, чтобы она сопровождала ее в долгом путешествии. Это настолько отвечало ее сокровенному стремлению дарить заботу и привязанность этому запавшему ей в сердце юному существу, что даже ее собственная сердечная рана стала меньше болеть. Она уедет, что может быть лучше в настоящий момент для ее истерзанной души? Но, не зная даты отъезда, она подумала, что, возможно, у нее не будет достаточно времени для того, чтобы уладить свои личные дела, а посему, предупредив Луизу Клери о предстоящем путешествии, Лаура наняла экипаж и отправилась на улицу Монблан. Она заранее знала, что разговор с Жуаном будет нелегким, но отныне твердо решила, что не даст ему испортить себе радость.

Было поздно и совсем темно, когда она подъехала к дому. К своему удивлению, она увидела во дворе чужую черную карету. Но даже не успела озадачиться, как Жуан, выходя ей навстречу, обрадованно сказал:

— Как хорошо, что вы сегодня вернулись! Я даже собирался ехать в Тампль искать вас. Здесь некий Фавр, посланник министра внутренних дел.

— Господина Бенезеша? Но я только что виделась с ним в башне.

— Конечно, но сейчас он хочет поговорить с вами с глазу на глаз. Эта карета ждет вас.

Личный секретарь министра, представленный ей минуту спустя, подтвердил сказанное Жуаном. Она последовала за ним без лишних вопросов, села в карету, где рядом с нею уселся и Фавр, и только когда они отъехали на порядочное расстояние, спросила:

— Вы осведомлены о причине моего вызова к министру?

— Не имею никакого представления, гражданка. Однако, судя по всему, дело исключительной важности. Поэтому мы держим все в секрете и везем вас в особняк Бриен под покровом ночи…

— Как странно! Ведь я виделась… с гражданином Бенезешем только что, и он не обмолвился ни словом…

— Секреты, и еще раз секреты! Поэтому не стоит удивляться, что вас не поведут к министру обычным путем. Мы войдем в особую дверь…

— Это не имеет никакого значения. У меня нет предрассудков…

Это даже становилось забавным, и Лаура сгорала от любопытства. О чем таком хотел ей поведать этот любезный и обходительный человек, с которым она виделась еще сегодня днем?

Доехав до места, они действительно вошли в помещение через служебную дверь, потом поднялись по лестнице с железными перилами, ничего общего не имеющей с благородством салонных лестниц. Путь им освещал дрожащий огонек свечи, ее взял с сундука у входной двери секретарь. Но все дороги ведут в Рим, и Лаура, как в романах, пройдя через потайную дверь в книжных стеллажах, вдруг оказалась в кабинете министра, где сам он что-то писал за столом, однако, увидев ее, отбросил перо и живо поднялся ей навстречу с невероятной любезностью. Он принес свои извинения за беспокойство и спешку в столь поздний час, предложил кресло напротив своего стола и даже четверть стакана хереса, который она приняла, чтобы согреться: в карете министра было холодно и сыро. Сам Бенезеш тоже пригубил напиток, но, вместо того чтобы усесться за стол, вытянулся перед посетительницей, облокотившись рукой на замечательное бюро в стиле Людовика XV, и принялся внимательно разглядывать молодую женщину.

— Мадам, мне надо сообщить вам несколько важных вещей. Но настроим сначала наши скрипки, чтобы играть в унисон. Во-первых, зовут вас не Лаура Адамс и вы родились не в Америке. Спокойствие! — поспешил он добавить, видя, как она порывается встать. — Я не собираюсь здесь упрекать вас в обмане, напротив… Я хочу доверить вам важную миссию… Я бы даже сказал, чрезвычайно важную, потому что касается она государственной тайны. Поэтому необходимо было выяснить все подробности вашей биографии: на самом деле вы Анна-Лаура де Лодрен, а ранее — маркиза де Понталек, особа, преданная королевскому трону и наделенная недюжинной смелостью.

— Смею ли я спросить, откуда вам все это известно? — очень спокойно поинтересовалась Лаура.

— Конечно, я мог бы ответить вам, что министру внутренних дел надлежит быть осведомленным лучше, чем кому бы то ни было, но предпочту не скрывать от вас правду. Она состоит из трех частей. Первое. 29 прериаля я был на площади Низвергнутого Трона во время казни несчастных, одетых в красные рубища, и видел, как вы напали — и это не преувеличение — сначала на Луи Давида[69], а потом (и ему особенно от вас досталось!) на Фукье-Тенвиля[70], за что вас тут же и отправили в Консьержери. Вы, милая, не из тех, кто может остаться незамеченным. Такая красота в сочетании с удивительной храбростью вызывает всяческий интерес. Второе. Я кое с кем знаком в Бретани, где проживают несколько моих родственников. И, наконец, третье. Несколько дней назад вы повстречались с Руже де Лилем, и мы с ним долго о вас говорили. Этот человек знает цену людям, и, кстати, я назначаю его на место, не очень видное, зато значительное. Добавлю, что вы произвели на него сильное впечатление.

— Он милый человек, даже очень симпатичный…

— Он будет счастлив узнать ваше мнение. А теперь оставим прошлое и заглянем в будущее. До какой степени вы преданы Ее Высочеству?

— До такой, какую она сама определит. То, что она пожелала, чтобы я была рядом во время пути в Вену, бесконечно меня радует.

— Не думаю, что вы поедете в Вену.

— Как же так? — вскрикнула она в страшном разочаровании. — Но почему?

— Потому что вы будете сопровождать ее… в другое место.

— В другое?

Бенезеш внезапно наклонился к ней и впился в нее глазами:

— Готовы ли вы следовать за ней туда, куда ей надлежит ехать, и оставаться подле нее… если потребуется, даже несколько лет?

Лаура не смогла сдержать дрожи, так торжественно-серьезно было склонившееся к ней лицо.

— Я не понимаю… — начала она.

— Мне кажется, сейчас вы сразу все поймете: мадам беременна…

— Что?

Пораженная, Лаура так резко встала, что кресло, на котором она сидела, опрокинулось. Она и сама чуть было не упала, но Бенезеш поддержал ее твердой рукой. Он снова усадил гостью и налил ей в фужер андалузского вина.

— Я знаю, — сказал он отеческим тоном, — для вас это удар. Мадам де Шантерен заметила это по приметам, которые не могут обмануть женщину. Через каких-то семь месяцев принцесса произведет на свет ребенка…

— Но как такое возможно? — воскликнула Лаура. Она все еще не могла прийти в себя.

— Никто ничего не знает, и, возможно, бедняжка даже сама не понимает, что с ней произошло. Говорила ли вам мадам де Турзель о том, что в минуты сильного волнения Ее Высочество теряет сознание? Почти два месяца назад она узнала о страшной участи, постигшей ее родителей. Мадам де Шантерен в то время еще не была прикреплена к ней. По-видимому, кто-то воспользовался…

— Вы хотите сказать, что ею овладели силой?