class="p1">— Да подожди ты! — уже совсем обречённо воскликнул Чах. — Дай обдумать твои слова! Я на секунду представил, что ты — это наумб, а я — убиваемый низший… И никто не хочет меня слушать. Нет пощады. Также и харки поступали с закладками зародышей. Ты прав, это наш стиль. Наумбов.

Я ещё слишком мал, поэтому могу что-то пропустить. Можно я скажу своё мнение завтра с утра? Если решу, что ты подлый низший, то можешь убить — жить с таким существом для меня неприемлемо. Если пойму, что мои предки ошибались… Тогда ещё не знаю, как поступлю. Сложно всё и нет в родовой памяти ответов.

— Ага. Так я тебе и поверил. Засну и не проснусь, как твои предки. Угробишь во сне.

— Нет. Я же сказал, что наумбы не умеют врать. Мы слишком сильны, чтобы играть словами! Были сильны…

Не знаю почему, но я поверил Чаху. Может быть, это не совсем я сам, а опять печати Смерти вывернули моё сознание. И мне почему-то жаль этого напыщенного, но по-своему несчастного детёныша, оставшегося в одиночестве посреди чужого мира. Ничего не говоря, улёгся под одеяло и закрыл глаза.

— Скажи, — не дав нормально уснуть, поинтересовался Чах, — а всё-таки почему люди врут?

— Много причин. Кто-то ради выгоды, кто-то от страха. Но сегодня мы врали ради интереса. Все понимали, что наши россказни неправда, но слушали и почти не перебивали. Это не ложь, а фантазия. С помощью неё мы создаём воображаемые миры.

— Ого! Целые миры⁈

— Чаще не миры, а просто мирки. Это расслабляет и развлекает.

— Значит, люди тоже высшие! Нет! Даже высшие из высших, раз достигли уровня создания собственных Реальностей! Подобное было не под силу наумбам. Мы только разрушать научились.

— Ну ты загнул, зародыш! Всё! Спать давай, а то голова уже от тебя болеть начинает.

Утром я очень сильно пожалел, что оставил у себя Чаха. Проснувшись, первым делом получил от него информацию, что люди с этого момента считаются дозволительной расой для сближения. Дальше он поклялся в вечной дружбе человечеству. Но тут я перебил его и заставил изменить клятву на вечную дружбу исключительно со мной, объяснив, что люди настолько сложные, что к каждому необходимо подходить индивидуально. К некоторым лучше со взведённым пистолетом.

Почему-то непохожесть людей очень удивила наумба. Он стал засыпать вопросами, не останавливаясь даже во время приёма мной пищи и на марш-броске. Наверное, со стороны я казался всем немного сумасшедшим, который тормозит не по-детски и иногда начинает разговаривать сам с собой. Винить никого не могу за подобные выводы, так как реально несколько раз забывался и с мысленного общения переходил на голосовое.

На тренировке после зарядки мне стало уже не до разговоров. Прапорщик и лейтенант не стали ставить нас в пары для отработки рукопашного боя, а вызвали на середину зала одного меня.

— Бьёшься со мной, — пояснил Станов. — С подключением Дара, естественно. Так, как вчера штабного разматывал, орудуешь. Необходимо понять предел твоих возможностей, а то как-то странненько на дуэли себя проявил.

— Мы его убиваем? — поинтересовался Чах.

— Нет. Хотя и хочется иногда, но он желает нам добра. Старайся сильно не высовываться. Необходимо дать прапорщику победить.

— Опять ложь? Или строишь новый мир?

— Именно. Но это мой тайный мир. Рано его ещё на всеобщее обозрение выставлять. Как и тебя.

— О-о-о-о… Даже тайный! Я помогу тебе, господин, и сделаю, как ты прикажешь. Великая честь приобщиться к подобному искусству.

— Приобщайся. Только если мы работаем в паре, то я тебе не господин, а наставник. Старший товарищ. Как Станов для меня.

— Понял. Но если Станов — старший наставник для тебя, то для меня должен быть старше старшего. Так?

— Нет. Каждый сам по себе.

— Объясни.

Слава богу, объяснять сложные вещи не пришлось, так как прапор прервал наш мысленный диалог и пальчиком поманил к себе с нехорошей, обещающей неприятности улыбочкой во всю харю.

Выйдя на ринг, материализовал серп и моментально вступил в поединок. Несмотря на то, что Чах сидит мирно и не подпитывает меня, с удивлением обнаружил, что сегодня если не на равных, то достаточно сносно спаррингую с инструктором, которому подобные курсанты обычно на один зуб. Даже наш лучший фехтовальщик Лёха Старостин больше минуты обычно не мог продержаться, а тут рубка идёт около трёх.

Видя, что я успешно отражаю все атаки, прапорщик стал наращивать темп. Становится всё сложнее отвечать ударом на удар. В какой-то момент, поняв, что катастрофически не успеваю, ухожу в глухую оборону.

— Готов! — довольно произносит Станов, убирая от моего живота остриё меча. — Круто, Данила! Конечно, был не так хорош, как вчера с капитаном, но спину свою в бою я бы тебе доверил.

— Почему сегодня хуже бился? — не разделяя воодушевления Антона, строго спросила Якутова.

— Не знаю, — сделав честные глаза, ответил я. — Наверное, вчера ещё энергия от вскрытой метальной бомбы во мне бурлила, а сегодня её не чувствую.

— Совсем?

— Это и странно, — уже без всяких недомолвок пояснил я, больше не ей отвечая, а анализируя собственное состояние. — Полностью такой же, каким был и несколько дней назад, но мозги по-другому воспринимают всё: думают быстрее, дают импульсы телу. Будто бы — щёлк! — и меня переключили на иной уровень. И устаю не так сильно. Вроде немного поговорил с вами, а уже чувствую себя готовым к новому поединку.

— Отлично! Старостин! Покажи Даниле своё мастерство!

С Лёхой бой получился более коротким, но не менее интересным, чем с прапором. Вначале я напрягся, помня, как раньше гонял меня Старостин, но после первой же сшибки понял, за кем будет победа. Лёха слишком медлителен. Мне даже не приходится включать Орла и замедлять вокруг себя время, чтобы достойно отвечать на каждый удар соперника. Мы кружим по рингу, но я пока особо не атакую, пытаясь наконец-то действовать не чисто на рефлексах, а понять все движения Старостина логикой.

Когда он стал повторяться, то понял, что свой арсенал товарищ исчерпал. Сам пошёл в атаку, стараясь поразить партнёра его же ударами, которые успел запомнить. Тут у