– Э! Э! Ты прибил ее? – крикнула с верхней лестничной площадки Платок, яростно хлюпая носом и сморкаясь.

«Еще не закончила».

Кэт перешагнула через ноги Бороды – одна из них скребла по линолеуму, а из головы у него текла жуткая жидкость. Но Кэт продолжала подниматься по лестнице – нужно было расправиться со старухой, наверняка все еще полуслепой: «Нельзя никого оставлять за спиной». Потом Кэт возьмет ее телефон и вызовет полицию как можно скорее.

Кэт взбежала по последним нескольким ступенькам, а Платок заторопилась убраться в спальню, вслепую хлопая руками по стенам и приказывая той, кого даже не видела:

– Отойди, сука! Убирайся! У меня рак, я больна. Не бей меня!

В одной руке Платок сжимала телефон, и экран светился – она кому-то позвонила.

Стиснув зубы, Кэт подняла над головой деревянную дубинку: «Мы все тут чудовища. Мы все теперь красны».

«…огни». Хелен преодолела дистанцию между первым и вторым буем. Ее ноги к этому моменту полностью лишились чувствительности и напоминали бревна, разбухшие от воды.

Она попыталась плыть на боку, медленно подгребая одной рукой, но онемевшими ногами делать ножницы было невозможно – они волоклись мертвым грузом. Спину и низ спины стягивали жгуты боли. На полпути ко второму бую Хелен дважды опускалась под воду.

Это испугало ее настолько, что хватило сил протянуть руки и ухватиться за новый буй. Соприкоснувшись головой с полой пластиковой сферой, Хелен сумела вцепиться в нее наполовину парализованными руками.

«Вальда… Вальда… Вальда…

Мой огонь…»

К третьему бую, находившемуся в двадцати метрах от второго, Хелен плыла на спине; силы в ногах не осталось, и она просто махала руками по бокам – даже не загребала, а просто плыла, часто останавливаясь и оглядываясь через плечо, виден ли размытый силуэт. Наконец столкнувшись с пластиковым шаром, Хелен обняла его.

«Вальда и… огонь…»

Пронзительный, но стихающий хор нетрезвых мыслей требовал плыть к следующему бую – те, словно выстроившись в бесконечную линию, вели к скалам.

«Огни… Вальда…»

Когда Хелен поплыла к пятому бую, она все еще могла шевелить плечами. Но суставы скрипели как несмазанная телега, от груди вниз растеклось странное тепло, а от ног и ступней, которые Хелен совсем не ощущала, остались лишь воспоминания. Ее тело было слишком тяжелым.

Следующий буй так и не появился. Хелен потеряла его в темноте.

Она поплыла на спине, водя руками в воде, – не осталось сил держать голову. Волна поднялась, и вместе с ней вернулась дрожь, намного сильнее, чем когда Хелен упала в море. В уши хлынула вода, покрывая жалкие мысли льдом, дыхание Хелен ускорилось – а может, она его задержала. Море уносило ее, а она смотрела на звезды.

Хелен казалось, что огромная черная волна вернет ее обратно, и ей было почти все равно.

«Вальда…»

Кэт покончила с Платком – по-настоящему прикончила ее, – и все затихло.

Она дрожала и горела странным удовольствием. Кэт бросила скалку на кровать и вернулась на первый этаж. В животе разливалось теплое чувство завершенности, будто она утолила давнюю жажду. «Но чего же ты жаждала?»

В коридоре на четвереньках ковылял Борода, повесив голову между плечами и не видя, куда ползет. Кэт не боялась, что он еще раз встанет: вибрация древесины, столкнувшейся с его черепом, до сих пор отдавалась в руки и предплечья, словно пойманные помехи, словно мышечная память.

Сохраняя бдительность, Кэт вынула из кармана штанов нож для снятия кожуры, приставила к задней части шеи Бороды, залезла тремя пальцами в задний карман его джинсов и нашла ключ от входной двери (украшенный брелоком-осьминогом, который Стивен выиграл в автомате) и свой телефон. Экран на нем треснул.

На кухне Кэт перешагнула через осколки стекла от светильника на потолке, включила свет в вытяжке и запустила телефон.

Ожидая, пока он загрузится, Кэт перешагнула через Бороду, отперла замок на входной двери, но открыть себе путь к свободе не смогла – Борода беспорядочно ползал и загораживал дверь, не давая открыть ее на нужную ширину.

Если Кэт думала, что щедрое использование скалки и перцового баллончика погасит ее гнев, то ошибалась: ярости оставалось предостаточно, и при новом препятствии она немедленно вспыхнула жарким красным пламенем. Кэт принялась дергать дверь туда-сюда, врезаясь ее краем в ребра Бороды, пока тот не упал на бок и не очистил дорогу.

Оказавшись на тропинке перед домом, Кэт до краев наполнила легкие холодным ночным воздухом – когда она последний раз так глубоко дышала?

Она сложилась пополам, и ее вырвало на мощеную тропинку.

Потом Кэт выпрямилась, перевела дыхание и смахнула волосы с лица. Мышцы в ногах обратились в желе, а во время битвы с врагами сухожилия и мышцы живота сильно растянулись. Мысль о том, что Кэт только что сделала с двумя человеческими головами – «Почему головами?» – не столько шокировала ее, сколько озадачивала.

Должно быть, у кровати и на крошечной кухне пятнадцать лет страданий только что нашли выход – чтобы это обдумать, потребуется целая жизнь. «Вставайте в очередь».

Не испытывая ни малейшей жалости, Кэт задумалась, действительно ли убила Платок, но успокоила себя: «Ты, наверно, просто в шоке».

Вернувшись в прихожую, Кэт сняла с вешалки последнюю куртку, что там оставалась, сунула руки в рукава и вышла, захлопнув дверь и оставив за ней краснолицых чудовищ.

Она стала подниматься по склону, через который пролегала дорога, соединявшая дом с так называемым центром деревни – на самом деле просто перекрестком двух улочек, где теперь не было даже магазина. Оттуда Кэт дойдет до Айвикома, где больше света и людей.

Она без особого энтузиазма думала, что нужно, наверно, вызвать скорую для красных людей в доме, но далеко уйти не успела. Ее тело отключилось, руки и ноги охватила неудержимая дрожь, а незначительные мысли рассеялись. Воспоминания о последних горячих минутах утратили последовательность – от них остались только яркие вспышки звука и изображений, которые Кэт едва могла соединить в историю.

Прочие мысли разбежались в разных направлениях, ведущих в никуда. Кэт думала, что придется продать дом, и начала перебирать в уме, что нужно сделать для переезда; потом про дедлайны в журнале и одновременно – что надо бы поесть: последние четыре дня она употребляла только растворимый суп и галеты безо всего, и то, если удавалось впихнуть их в себя. А потом Кэт начала громко плакать и звать маму.

Иконки и текст на экране раскалывались перед глазами, как и само стекло. Перебирая контакты большим пальцем, Кэт нашла номер детектива Льюиса, который ей звонил. Льюис расследовал дело Стива, и дело Кэт теперь было связано со Стивом. Льюис знал, что она выяснила о Редстоуне, и он должен первым узнать, что случилось с ней. Кэт кликнула иконку, и телефон начал искать связь.