— Да что за вопрос, конечно, есть! Я считай что только за кофе в город и выбираюсь, ну, ещё за аспирином. Я выбираюсь туда дважды в год, с постоянством морового поветрия! Так точно, сынок, кофе есть! Я тебе такой кофе заварю, что у тебя волосы на затылке дыбом встанут, и ты поскачешь, как резвый жеребчик! О, срань Господня!

Оказалось, что его звать Дракс, Майк Дракс. Он заявил, что, кроме кофе и марихуаны, ему для жизни больше ничего не нужно, и хотя Лонни высосал две чашки только после трёх пинт воды, порции бобов и тортилий, хиппи так смалил, что Лонни с трудом сохранял относительное спокойствие, сидя в вонючей хижине. Он попытался расслабиться и спросил:

— Как так вышло, что ты оказался тут?

Дракс посмотрел на него с некоторым подозрением.

— Мне тут нравится, и всё.

— Ты... Послушай, я же тебе рассказал, что со мной сталось. Давай. Колись. Ты всё знаешь про Ранчо. Почему ты не пойдёшь к копам?

— А чем мне помогут эти свиньи? Там, на Ранчо Хуесосов, уже побывали некоторые копы. И уехали с лоснящимися от бабла мордами. — Хиппи фыркнул и понизил голос. — Я всё видел. Всё, что там творится. — Он махнул рукой в сторону стены с газетными вырезками. — У меня все доказательства. Сам сличи, коли хошь. И та затея с нефтью на Ближнем Востоке, это то же самое. Это они сосут, я тебе точно говорю. Да, бро. Доббс знает[57], и Джерри знает, и я знаю. — Он повернулся к усеянному пятнами и царапинами колченогому столику, единственному в хижине, взял с него пригоршню первосортной золотой марихуаны и принялся опытными движениями вылущивать семена, давя конопляные соцветия большим и указательным пальцами.

Старый чувак смалит слишком много грёбаной анаши, подумал Лонни. Ничего удивительного, что у него крыша набекрень.

— Твои друзья ещё могут быть живы, — сообщил Дракс. — Иногда Хуесосы их долго у себя держат. — Внезапно он посмотрел на Лонни с заговорщицким прищуром и сказал: — Я тебе расскажу, так уж и быть. — Пальцы его продолжали давить и мять колоколки. Некоторое время он молча глядел на Лонни, потом продолжил: — Мой папа был певцом. Ну, начинал он ранчером — в смысле, настоящим ранчером, у нас было ранчо там, в Нью-Мексико. Мы сами там работали. Моя мама рано умерла. А мой папа... он был ковбой. Поющий ковбой, он это дело даже больше любил, чем на ранчо работать. Когда мне было где-то десять, его услышали в баре, свели его со студией звукозаписи, и уже через два года он давал та-акие концерты, что закачаешься. Потом в кино попал. Он снялся в двух вестернах. Потом в ящик. Бля, он такой красавец был! Я совсем малец, ты понимаешь, гляжу на него, как на Господа Бога! Самый добрый и честный человек на свете, вот кто он был. Жаль, что ты с ним не встретишься... Он меня везде брал, водил по ночным клубам, там, где давал концерты, везде возил. Он меня не оставлял одного, даже если мог позабавиться с этими пышнозадыми тёлками — никогда так не делал, никогда. Как он меня любил! А потом... мне четырнадцать... бац, он про меня забыл! Он забыл, что я живу на свете! Он меня бросил подыхать с голоду! Он знал, что я один в старом доме, и... — В голосе Дракса проступила ярость, он сжал кулаки так, что костяшки побелели, и стукнул по подлокотникам шаткого стула. Пёс встрепенулся, заскулил и положил лапу на бедро хозяина. Лонни сел так ровно, будто палку проглотил. Он бы не сильно удивился, одолей сейчас старого чудика приступ безумия и швырни тот в Лонни одной из тех керосиновых ламп, которыми запросто можно черепушку расколоть.

Но плечи Дракса тут же обвисли, и он продолжал, немного успокоившись:

— ...они с ним это сделали. Сэм Денвер, он забрал моего старика в то место, и они залезли к нему в башку, и сделали его одним из своих, и начали выкачивать из него деньги, талант и вообще всё, что у моего папы было. Они и меня бы сожрали, настал день, когда они пришли за мной и забрали меня на то ранчо, и я увидел, что они там делают с ребятами, и я от них вырвался, и перепрыгнул ту грёбаную ограду, да, бро, клянусь своей сраной жопой, я её перепрыгнул! Бля, я сразу в Сан-Франциско свалил. Купил себе билет в другой мир у самого Оусли, которого я знал лично[58]. Блин, да я трахнул его старуху с его благословения, и ничего плохого в том не было, Господь свидетель! Потом я перебрался в Санта-Крус. И тут я читаю, что моего старика нашли разбившимся в машине, и я понял, что это всё. Я так думаю, он пытался от них вырваться, и они раскокали его грёбаную машину, чтоб он их не выдал... Я потом кое-что узнал, я видел другой мир и говорил с кактусоедами, и они мне пару таких интересных штук показали... — Он ткнул в сторону свисавших с полок проволочных кукол.

В хижине было всего одно окно, закрытое деревянными ставнями с навесным замком. Дракс поднялся, тремя шагами преодолел расстояние до окна (при каждом шаге в однокомнатном домишке все половицы скрипели), вытащил из кармана толстую связку ключей, отпер замок на ставнях, отвёл его в сторону и поднял фрамугу. Лонни вдохнул благословенно свежий и чистый воздух, ворвавшийся в разбитое окно, а Дракс триумфально указал на участок перед хижиной. Земля там была разрыта и перераспределена кружком насыпей высотой до пояса с деревянными навершиями. На каждой красовалось трио кукол — сплетённых из радиопроволоки, транзисторов, перьев, сушёных семян марихуаны и клочков одежды. В закатном солнечном свете куклы, казалось, засияли золотисто-красным огнём.

— Видишь? — воскликнул Дракс. — Они нас охраняют! Они нас стерегут! Больше Чем Человек меня боится, бро, чтоб ты знал. Я кое-что знаю, и у меня есть такие дружбаны, что закачаешься. Он знает, что скоро я приду по его гнилую червивую душонку! Солнцестояние близится, солнцестояние по звёздам, которые ты видишь, и по тем, которых не видишь, звёзды расскажут... Скоро я доберусь до мерзавца, и я только ждал случая завалиться к нему в гости, я у него практически на заднем дворе