— Мою месть взяли на себя Безликие. Через год прошла по нашим краям черная лихорадка. Не щадила ни знать, ни простолюдинов, ни рабов. Много тогда костров горело по всему Чернолесью. И Род Вейор в Бездну ушел.

— Что, ни одного человека не осталось?

— Ну, человек не человек, но один остался. Тот негодяй, что меня оклеветал, Гилазар. Когда королевский посланник возвращался в Джангаш, он взял с собой Гилазара — видно, тот сумел к нему в доверие втереться… Два года назад встретил я знакомого наемника, который служил в столице, но почему-то оттуда убрался. Он меня сперва не признал. А как поверил, что я и впрямь жив, тут же начал рассказывать про моего последнего кровника. Мол, живет — не тужит, дослужился до главного смотрителя королевской библиотеки… Тот мой бывший дружок — ну, наемник — ожидал, что я тут же кинусь в столицу. Вершить дело святой мести… Тьфу! Да не нужен мне тот Гилазар, чтоб его крысы в библиотеке съели!

— Ты сильный человек, — уважительно сказала ксуури. — Почти все люди поступают так, как того ждут от них другие. А ты — хозяин своей судьбы.

— Я?! — изумился Подранок. — Брожу по лесам, как росомаха, а кончу удавкой палача… и это я, хозяин, себе устроил, да?

— Да, — твердо ответила ксуури. — Ты не плывешь по течению, а сам управляешь своей судьбой. Хотя не всегда это понимаешь.

Подранок честно попытался вдуматься в эту фразу. Так и не вник в смысл, восхищенно покрутил головой — во высказалась атаманша! — и потянулся за последним, чуть не обуглившимся уже куском дичины.

* * *

— Давно к нам не забегала, егоза! — Стражник у ворот доброжелательно глядел на Айки. — Только не вовремя ты заявилась, тетке сейчас не до тебя. Хлопочет тетушка, с ног сбивается: гость в замке… А кто это с тобой?

И стражник перевел взгляд с симпатичной девчушки на подозрительного юнца. Круглая физиономия наемника на глазах налилась грозной важностью, даже усы распушились и приняли вид солидный и неодобрительный.

— Это Дождик, он в «Посохе чародея» батрачит, — заступилась за спутника Айки. — Раз уж мы пришли, дядюшка Круслат, уж вы нас пустите. Я не помешаю, я тетке еще и помогу… а что за гость?

— Высокий гость! — солидно сообщил стражник. — Собственной персоной Мудрейший Клана Спрута. От ворот я тебя, козочка, не прогоню, но сидеть без дела тебе не придется.

— Да когда же я от дела пряталась, дядюшка Круслат? — рассмеялась Айки.

— А этот… — начал стражник, вновь с неприязнью переведя взгляд на Дождика. Но не высказал свое мнение о всяких молодых прохвостах — вскинул голову, резко обернулся.

От подножья холма к замку шел еще один путник. О том, кто он таков, гадать не стоило: весело бренчащая в руках незнакомца лютня громко и звонко говорила о том, кого дорога завела в Замок Трех Ручьев.

Айки молча дернула своего спутника за рукав: мол, пойдем, пока Круслат отвлекся…

А лютнист был уже возле подъемного моста — и в мелодию вплелся голос, уверенный, сильный и веселый:

Эй, хозяин, отворяй-ка!

Слышишь лютни перезвон?

Эй, налей винца, хозяйка,

Не гони ты гостя вон!

Заплелись пути-дороги

Без начала и конца,

И уже не держат ноги

Приунывшего певца…

— Это что еще за чудо штурмует замок? — строго вопросил Круслат.

Лютнист прервал песню.

— Штурмую? О да! Я великий полководец рифм! Мои отчаянные строки готовы ворваться в замок верхом на веселых мотивах! Ну, не гневайся, господин мой. Разве тебе самому не скучно будет, сменившись с караула, набить пузо пивом и лепешками да завалиться спать? Разве не лучше под мою лютню поплясать с самой хорошенькой из служанок?

Круслат невольно представил себе эту картину — и перестал хмуриться. А певец покосился на сбегающихся слуг, приосанился и продолжил во весь голос:

Будут вечером на кухне

Посиделки у огня.

Потолок от смеха рухнет —

Не пеняйте на меня.

Ради песен, ради пляски,

Ради острого словца

Не жалейте, люди, ласки

Для бродячего певца.

— В другое время вышвырнул бы я тебя, бродяга, вместе с твоей бренчалкой, — сказал стражник. — А сегодня и в замок впустим, и вина поднесем. Гость у нас! Знатный! Со свитой!

— Гость?! — радостно вскинулся певец.

Для веселья, для услады

Всех пирующих господ

Я балладу за балладой

Над столом пущу в полет.

И вино рекой польется,

Оживится разговор,

Дама нежно улыбнется,

Обратив к соседу взор…

— Да пойдем же, пока его слушают! — сердито шепнула Айки Дождику. — А то прицепятся…

— Ему же больно… — невпопад ответил юноша. — По такому холоду — пальцами по струнам…

Айки прикусила губку. Что за добрая душа этот Дождик! Всех готов пожалеть — а его-то в жизни много жалели?

Зато теперь Айки его не даст в обиду. Никому!

* * *

— Вообще-то, приятель, в наших краях работы не сыщешь, особенно зимой. Тут и летом в основном корабли причаливают, а уж зимой-то, ясно-понятно… — вздохнул Кринаш, разливая вино по двум кружкам.

Почему бы хозяину постоялого двора не выпить с зашедшим к нему в дом наемником, не расспросить бродягу-вояку про жизнь, не вспомнить собственную молодость, не рассказать, как дослужился до десятника?

— Да я в этих краях по случаю очутился, — степенно отозвался Подранок. — Наняли меня двое: мол, брат и сестра, едут в Джангаш к родне. Я, дурак, поверил. А здесь, на берегу, нас погоня настигла. Оказывается, подручный из лавки сманил на побег хозяйскую дочку, да еще кошелек с выручкой прихватил. Ну, купец, не будь дурак, рванул следом. Девчонку его люди из седла в повозку пересадили, женишку руки скрутили, а мне бока намяли и велели на глаза больше не показываться, если не хочу к ворюге в сообщники угодить. Ну, они в одну сторону уехали, а мне осталось — в другую…

— Крепко били? — посочувствовал хозяин невезучему охраннику.

— Не так чтоб очень. Но денек-другой у тебя погощу. А потом в столицу двину, если здесь работы не сыщется… Да ты, хозяин, не сомневайся, я не с пустым кошельком к тебе нагрянул. Я с того прохвоста задаток взял. Не богатство, но за вино и мясо заплачу.

— Я и не сомневаюсь, — усмехнулся хозяин, который за годы, прожитые на постоялом дворе, научился распознавать проходимцев, вознамерившихся бесплатно поесть да переночевать. — А работа тебе, глядишь, и сыщется. Этот год для меня выдался наособицу. Постояльцы косяками идут, как рыба на нерест.

— Надо же! — изобразил Подранок удивление. — Не иначе, хозяин, в тебя ведьма влюбилась, вот и ворожит на твою удачу.