чутка в холодке, — хмыкнул Борис. — У тебя голова слишком горячая, пусть остынет.

— Борис, я не брал денег! — заорал Йован.

— Ну мы тебя и не убили, а всего лишь посадили ненадолго под замок, — сказал Борис. — Поговорим с твоей Феодорой, выясним, чем ты занимался последние дни. Если все в порядке — выпустим.

— А где Лебовский? — спросил вдруг Йован.

— Дался тебе этот Лебовский, — пробормотал Борис. — В общем, посиди пока. Витька к тебе отправлю вечерком, пусть пожрать принесет.

Раздались шаги, треск ломающихся веточек под ногами, зашуршали ветки. Чиркнула спичка, потянуло табачным дымом. Мародеры возвращались в мызу. Я стоял в шаге от тропинки, но меня никто не заметил.

Подождал, пока они скроются, и голоса их затихнут. Вышел на тропинку и направился к тому месту, куда засунули Йована. Под ногами через несколько шагов захрустела кирпичная крошка. Какой-то старый фундамент. Стен давно нет, зато каменный пол как новенький. А вот грубую железную решетку с замком приделали явно позже. Еще один тайник мародеров?

— Эй, болгарин, — негромко сказал я, присаживаясь на корточки рядом с решеткой. — Ты тут?

— Лебовский! — заголосил тут же Йован.

— Да не ори ты, придурок, — прошипел я. — А то вернутся наши с тобой друзья и добавят тебе звиздюлей.

— Я не брал эти чертовы деньги! — простонал Йован. — Могу чем хочешь поклясться!

— Слушай, болгарин, — я усмехнулся. — Я тут занимался своими делами и, кажется, много всякого пропустил. Что произошло-то?

— Сегодня Борис завел разговор о Золотых Соболях, — сказал Йован. — Вспомнил, зараза. «Мне, говорит, Синклер сегодня приснился, так что надо заканчивать это дело...» Ну я и сказал, что Соболя уже проданы, вся сумма в тайнике. Борис говорит: «Давайте делить». Открываю тайник, а там пусто. Ни чемодана этого, ни денег. Я сразу подумал...

— Понятно, что ты подумал, — хмыкнул я. — А почему они так легко на тебя набросились?

— Да потому что... — Йован зашипел, как разозленная гадюка. — Потому что я хотел эти деньги забрать. Только не успел. Тот хмырь меня весь месяц завтраками кормил.

— Какой хмырь? — спросил я.

— Который мне имперский паспорт обещал, — Йован сплюнул.

— Сбежать хотел, болгарин? — я криво ухмыльнулся.

— Да теперь-то чего уж? — буркнул Йован. — Я думал, ты забрал. Тем более, что ты сегодня весь день о чем-то тер с Гезехусом, и до этого вы бегали, как будто вас пчела радости ужалила. Ну я два плюс два и сложил — ты откупился. А раз откупился, значит денег откуда-то взял. А деньги...

— Прямо метод дедукции, Йован, — я снова ухмыльнулся. — Тебе в охранке надо работать.

— Заткнись, — прошипел Йован.

— Да запросто, — я пожал плечами и поднялся. — Это же не меня в заколдованную яму посадили.

— Лебовский, стой! — внутри захрустела кирпичная крошка. — Выпусти меня, а? Тебя ведь тоже вот так просто в покое не оставят! Сегодня же подкараулят, скрутят и сюда же закинут.

— Это с чего еще? — я пожал плечами. — В отличие от тебя, я мутными делами не занимаюсь.

— Да кого это парит вообще? — взорвался серб.

— Слушай, Йован, — я снова присел. — Ты отличный парень, но какой-то дурак. Что ты забыл в империи, а? Что ты делать-то там будешь? Обезьянкой колдующей в кабаке подрабатывать? Или сортиры чистить? Чего тебе здесь-то не жилось?

— Феодора сказала, что... — начал Йован.

— Ах Феодора, — я вздохнул.

Ну и что с ним теперь делать? И куда, черт возьми, делись эти треклятые деньги?

— Тебя правда не волнует, что Борис тебя тоже поймает? — вкрадчиво сказал Йован.

— Неа, — я помотал головой. А подумал, что имуществу университета думать не полагается. Не знаю даже, в шутку или всерьез я это подумал. Надо будет уточнить у Бюрократа, что означает мой новый контракт. Одно радует, пока что местная бюрократическая магия на меня как-то особенно не действовала.

— Лебовский... — снова позвал Йован из своей ямы. — Ты еще здесь?

— Ага, — сказал я.

— Скажи Феодоре, что меня заперли, — попросил серб.

— Заметано, — сказал я и направился прочь от ямы.

Возвращаться в общежитие не хотелось. Хотелось жрать. Но еще рано, так что в городе все закрыто. Хотя можно пойти разбудить Натаху и Гиену, у них наверняка есть что-нибудь.

Я топал по спящему еще Томску, потом даже пробежался. Осеннее утро — это все-таки довольно прохладно. Особенно если разбудили тебя, полив ведром холодной воды. Заглянул в окно. Натаха уже не спала, и через щели в оконных рамах пробивался одуряющий запах яичницы. О, это я удачно зашел!

— Богдан, тут тебе письмо пришло, — сказала Натаха, вываливая на тарелку смесь жареных яиц, помидоров и сала.

— Письмо? От кого еще? — я удивленно поднял брови и положил вилку.

— Да вон на сундуке лежит, сам посмотри, — Натаха вернула сковороду на огонь, чтобы пожарить вторую порцию.

А я взял длинный конверт. Надорвал. Извлек свернутый вчетверо листок. Развернул.

— Чухонцы рассердились, что ты посылку их не доставил? — спросила Натаха, не оборачиваясь.

— Ага, — натянуто усмехнулся я.

— Ну это нормально, — она пожала плечами с философским видом. — Кто-то всегда останется недовольным.

Хм, и правда, что я заволновался-то? Ну да, торговцы полумертвой отравой расстроились, что я не довез из пакеты до адресатов, а вместо этого в Томь вытряхнул. Буду мстить, наверное. И Матонин будет мстить, когда я в конце концов потеряю бдительность и схвачусь за какой-нибудь золотой предмет. И Кира еще где-то тут по мою душу бродит.

Так и что теперь?

Заскрипела дверь одной из комнат, и на пороге появился заспанный Бюрократ.

— Богдан, тебе чего не спится-то в такую рань? — сказал он и душераздирающе зевнул.

— Да разбудили вот, — я виновато развел руками.

— А, так то есть, ты уже знаешь? — Бюрократ потер кулаками глаза и надел очки.

— Не понял... — я нахмурился. — Что знаю?

— Подожди, я думал, тебя Стас нашел и все тебе рассказал! — Бюрократ сел на табурет рядом со мной.

— Стас? — я тряхнул головой. — Я Стаса уже