Колетт смущенно улыбнулась.

— Ну, я забираю с собой нескольких клиентов. Это против соглашения о неконкуренции, и точно не понравится Меррику, но он ничего не скажет и не сделает. Потому что не только я винила его в смерти Амелии.

— Что ты имеешь в виду?

— Он винит себя в сто раз больше, чем я.

*********

Был вечер пятницы, но мне не хотелось идти домой. Я все думала о Меррике, и даже впервые за неделю поднялась на этаж трейдеров, чтобы хоть мельком его увидеть. Меррика нигде не было. Но это и к лучшему. Я чувствовала себя уязвимой, и последнее, в чем нуждалась — повод оправдать его поступок, и вселить в себя надежду, что все может наладиться.

Стояла прекрасная погода, поэтому я решила доехать на автобусе до пляжа в Бруклине. Я бродила по берегу, собирая морское стекло и обходя острые осколки, которые океан еще не успел забрать. Но даже в моем «счастливом месте» сегодня было по-другому.

Я присела на большой валун, чтобы полюбоваться закатом. Небо окрасилось в пурпурный и розовый. Я закрыла глаза, прислушиваясь к тихому позвякиванию, которое издавали стекла ударяясь друг о друга. Оно становилось громче, и я открыла глаза, чтобы проверить, не поднялись ли волны. Но оказалось, что звенели не стеклышки, а связка ключей в руках мужчины, которого здесь просто не могло быть.

Я моргнула, прогоняя морок, но он не исчез.

Сердце зачастило.

— Меррик? Что ты здесь делаешь?

— Пришел поискать счастливое стеклышко.

— Ты знал, что я здесь?

Он покачал головой.

— Я приходил сюда каждый вечер последние несколько дней.

— Но... почему?

Он грустно улыбнулся.

— На этом валуне хватит места для двоих?

— Конечно. — Я подвинулась.

Я боялась поверить, но в душе все же зажглась искра надежды.

Меррик сел рядом и уставился на закат. Я воспользовалась возможностью рассмотреть его поближе. За несколько недель он словно постарел на много лет.

Я злилась на Меррика, ужасно злилась, но, похоже, ему нужен был друг. Вытащив из кармана счастливое оранжевое стеклышко, я протянула ему.

— Потри его. Похоже, тебе это нужно.

Он скользнул взглядом по моему лицу и покачал головой.

— Я ужасно обращался с тобой последние две недели, а ты предлагаешь то, чем дорожишь.

Я пожала плечами.

— Мне оно счастья не принесло. Может, тебе повезет больше.

Меррик накрыл мою ладонь и долго смотрел на наши руки.

— В день аварии я узнал, что у Амелии был роман, и что она на четвертом месяце. Я понимал, что, возможно, она беременна не от меня, но… — Он покачал головой. — Я убедил себя, что ребенок мой. Что это моя дочь. И полюбил ее, хоть ни разу не видел. Я читал ей каждый вечер, пел свои любимые песни и даже рассказывал истории о нас с Амелией. Медсестры выдали мне стетоскоп, потому что я постоянно забирал их, чтобы слушать ее сердцебиение. — Меррик сглотнул. — В конце концов, любовь к ребенку вытеснила из сердца злость на ее мать.

Не имело значения, что Меррик разбил мне сердце, я сцепила наши пальцы в замок, зажав стеклышко между ладоней.

— За следующие несколько месяцев мне пришлось принять множество трудных медицинских решений. Чем больше проходило времени, тем больше жизнь Амелии подвергалась риску. Но Элоиза нуждалась в матери: она не выжила бы, если бы родилась слишком рано.

— Ты один принимал все решения?

— Амелия не поддерживала отношения с родителями, и близких друзей у нее практически не было. — Он вздохнул. — Ее состояние ухудшалось. Образовались тромбы. Риск был, как для Амелии, так и для Элоизы, и я согласился попробовать новый препарат. Из-за этого на двадцать девятой неделе беременности у Амелии начались преждевременные роды. Элоизу сразу поместили в инкубатор, но состояние Амелии ухудшалось. Ни одно из лекарств не помогало.

Меррик замолчал, а когда заговорил, его голос был хриплым.

— Тем временем парень, с которым спала Амелия, через суд добился, чтобы в больнице провели тест на отцовство. Через несколько дней после того, как у Элоизы взяли образец ДНК, у Амелии остановилось сердце. Врачи с большим трудом вернули ее, а на следующее утро мне сообщили, что Элоиза… — Слезы потекли по лицу Меррика, и я тоже начала всхлипывать.— Прошло три года, а я все еще не могу заставить себя сказать, что я не ее отец.

Боль в его взгляде пронзила меня насквозь. Я вытерла его слезы.

— Все в порядке. Тебе не обязательно это говорить.

Ему потребовалась минута, чтобы взять себя в руки и продолжить:

— Когда мне рассказали об Элоизе, я ушел из больницы, зашел в ближайший бар и напился в стельку. Когда вернулся, палата Амелии была пуста.

Я охнула.

— О, боже. Она...

Меррик кивнул.

— Совершенно одна. Амелия умерла в одиночестве. В тот день я потерял их обеих.

У меня в голове не укладывалось, через что ему пришлось пройти. После нескольких месяцев мучительной борьбы, все вокруг рухнуло в один момент.

Он глубоко вздохнул.

— На днях я ходил повидаться с Аароном.

— Серьезно?

— На самом деле он ничего. Предложил мне познакомиться с Элоизой поближе.

— И? Ты согласился?

— Сказал, что мне нужно подумать. Но, наверное, соглашусь. Я любил Элоизу, и чувствовал себя так, словно потерял дочь. Понимаю, что прошлого не вернешь, но мне важно, чтобы Элоиза так или иначе была в моей жизни.

— Я не знаю, что сказать.

— Тебе и не нужно. Это я должен говорить. Я сбежал, когда ты только открыла мнесердце, и этому нет оправдания. До нашей встречи я думал, что подвел черту под прошлым и двинулся дальше, но на самом деле я просто отключил часть сердца, отвечающую за эмоции. Влюбленность в тебя снова ее оживила, и когда мы столкнулись с Элоизой, все вернулось. Моей инстинктивной реакцией было отключить все эмоции, потому что именно так поступил в прошлый раз.

Я несколько раз моргнула, прокручивая в голове его слова.

— Ты влюблен в меня?

Меррик обхватил ладонями мои щеки и заглянул в глаза.

— В тот самый день, когда ты прервала собеседование и выскочила из моего кабинета, я понял, что пропал. Но я был трусом, и отчаянно сопротивлялся. Тщетно. — Он притянул меня ближе, так что наши носы почти соприкасались. — Я так влюблен в тебя, что