спасшему ему жизнь, слушал затянувшийся «инструктаж». Так что Беспалых, обратив внимание на скисшее лицо путивльца, «закруглился». Ему ещё с Коловратом разговаривать.

У боярина и понтов оказалось поменьше, и разбитое рязанское войско для него не чужое. Да и с Ефремом успел поговорить, пока Серый парил мозги Изяславу. Так что к советам отнёсся вполне приемлемо, несмотря на то, что так воевать, как предлагают люди из Серой крепости, тут не принято. Понимает ведь, что той парой сотен, которые он может наскрести по сусекам, войско Батыя не одолеть в «честном» бою. Потому и слушает внимательно про тактику партизанской войны.

— Алексей с вами будет. Чего, боярин, не упомнишь, он подскажет.

Увы, мириться с женой Полуницын отказался наотрез. До того, как та прощения попросит. А где это видано, чтобы женщина у мужика прощения просила? Лишь в исключительных случаях…

— Только он один?

— Не один, ещё двое с ним будут. И я на своей повозке поддержу вас. Но даже конным за ней не угнаться, потому и не смогу всегда с вами быть. И не везде через лес она проберётся там, где вы верхами проскочите.

— Оружья бы нам вашего, дальнобойного, поболее.

— Не дам, — покачал головой капитан. — Не из жадности не дам. Обращаться с ним надо учиться не день, не два. Проще, конечно, чем научиться мечом владеть или луком, да всё одно времени на то нет. И грохот от него такой, что за две-три версты слышно: только себя выдать, погоню накликать.

Нет, Крафт и ребята как раз с винтовками поедут с дружиной Евпатия. Но специально для них Андрон с Фофаном сконструировали самопальные глушители. «Эксклюзивные», можно сказать, образцы. Расчёты показали, что звук выстрела будет слышен, примерно как хлопОк ладоней. Тише не получится: пуля вылетает из ствола со сверхзвуковой скоростью. Сейчас как раз специалисты точат «глушаки» на станках, имеющихся в мастерских. И броник у Лёхи будет вместо кольчужных или панцирных доспехов.

На следующий день и от Полкана подъехала дюжина пограничников. Так что понемногу собирается «коловратова дружина». Есть надежда, что в пути удастся кого-нибудь из русских пленных отбить да присоединить к дружине, либо уцелевших в битве воев да кметей, прячущихся в лесах, подобрать. Левое крыло татарского войска на Донков и Пронск движется, а Донков, можно сказать, совсем рядом, можно успеть кого-то из врагов на подходе к ним нагнать. Если, конечно, этот городок ещё не разорили…

Фрагмент 27

53

— Не лезь в мои семейные дела!

Внешне Крафт невозмутим, но то, насколько ему тяжело даётся это напускное спокойствие, выдаёт глуховатый голос.

— И всё-таки ты подумай: может, стоит с ней поговорить хотя бы перед отъездом. Ты же всё-таки не на прогулку едешь, а на войну. И всякое может случиться. Про судьбу Евпатия и его дружины ты и в школе проходил, и уже здесь читал.

— Похеру.

И что Андрону после такого ответа говорить Устенко, которая приходила рыдать в его кабинет. Нашла, блин, коса на камень: ей женская гордость не позволяет первой заговорить, а он, похоже, настолько оскорблён какими-то её словами, что готов скорее погибнуть, чем быть инициатором примирения.

Минкин попытался поговорить с «главментом» после очередного сеанса «истпросвета», устроенного сразу двумя лекторами. Священником, долгое время прожившим в Саксине и чуть лучше других знающим религиозные предпочтения татаро-монголов, и историком.

В общем-то, «командный состав» Серой слободы и без того знает, что не существует такого народа как «татаро-монголы». Есть монголы, составляющие очень незначительную долю армии вторжения. Есть племена тюрко-монгольского корня, называвшие себя где-то в Южной Сибири татарами. Есть прочие тюркские народы из двух групп тюрков — огузской и кипчакской. Но ко всей этой тюркоязычной «солянке сборной» в российской и советской научных исторических школах «приклеилось» общее название. Не так уж давно трансформировавшееся «из соображений дружбы народов» из принятого на протяжении нескольких веков собирательного наименования «татары», обозначавшего тюрков-кочевников. В общем-то, немудрено, поскольку менее чем за столетие даже этнические монголы Улуса Джучи, самой западной части Монгольской империи, тюркизировались и забыли родной язык. И «родную» религию.

— Веруют они не в Господа нашего Иисуса Христа и не в Бахомета, — кое-кого удивил батюшка. — Даже погаными многобожцами их назвать нельзя. Их бог — Тенгри, «Вечное синее небо», един, а всякие духи есмь его воплощения. Духов тех несметное множество: ветра, рек, деревьев, скал, всяческих тварей божьих, коим они поклоняются, яко проявлениям того Тенгри. И мунгалы в него веруют, и прочие степные народы, коих в магометан или несторианскую ересь не обратили.

— Несториане — это тоже одна из ветвей христианства. Причём, довольно распространённая и сильная на Востоке. Вплоть до того, что сыну Батыя Сартаку приписывали приверженность этому христианскому течению. Правда, Сартак сейчас молод, и первое упоминание о нём относится к походу 1240 года.

— А Батыю тогда сколько лет? Я у Яна читал, что он на момент вторжения на Русь вообще пацан пацаном, — удивился Борода.

— Где-то двадцать восемь: точная дата его рождения неизвестно, только год. 1209-й.

— Немало среди татар и магометан. Тех, что из Хивы да Бухары с мунгалами пришли. А ещё с Волги-реки да с Шемахи.

— От волжских булгар да хивинцев с бухарцами Золотая Орда и приняла ислам в качестве государственной религии, — снова добавил Василий Васильевич. — Но только в конце 13 века.

— Стяга общего у татар нет. Есть бунчуки с хвостами, вроде конских. Чем больше тех хвостов, тем знатнее татарин.

— У Чингизидов — девятихвостые бунчуки. И личные тамги с производной от тамги самого Чингиза — трезубца.

— Как у Рюрика? — удивился Фофан.

— Ошибаетесь, Владимир. У Рюрика был двузубец. И только позже, с Владимира Святославича, былинного «Красно Солнышко», пошли трезубцы. И очень даже неспроста поменялись эти «гербы».

— В каком смысле «неспроста»?

— Понимаете, все эти личные знаки, по-степняцки именуемые «тамга», употребляются как этакий стилизованный личный герб. Хотя, чего это я говорю «этакий»? Тамга и есть герб. Только предельно лаконичный. Причём, есть родовые «гербы», есть личные. А на целый ряд таких «гербов» можно претендовать только при определённых условиях. Например, тот же трезубец и производные от него кто попало себе присвоить не может. Только по праву происхождения, по праву принадлежности к определённому правящему роду и тому, как человеку досталась власть.

Я этим вопросом несколько лет занимался. Очень глубоко копал. Но всё-таки заметил