— Я все время думал, что вот заработаю и увезу тебя подальше отсюда. Но ты бы знала, как нелегко заработать деньги.

— Где ты был?

— Был в Ёсу, был и в Пусане, был даже и в Гунсане, грузил корабли.

— Настрадался же ты.

— Ты тоже. Как я хотел тебя видеть, даже до слез.

— А я не плакала. Хотя я и хотела тебя видеть, слез не было.

— Потому что ты меня больше не любишь, — Хандоль зарыдал, содрогаясь от горького плача. Выплакав все то, что накопилось за долгую разлуку, он спросил: — Слышал, что твой муж был в тюрьме, это правда?

— Угу. Откуда ты знаешь?

— Шпионил. Муж еще и наркоман вдобавок?

— Угу. Да к тому же еще полнейший идиот.

— И все равно ты с ним будешь жить?

— Не хочу.

— Если не хочешь, то как до сих пор с ним жила? — ревниво произнес Хандоль.

— А что мне было делать?

— И дальше с ним жить будешь?

— Не знаю, лучше умереть.

— Ты ж жила с ним до сих пор, спала даже…

— С ума сошел! О чем ты говоришь! Не знаешь ты ничего.

— Что не знаю?

— Что мой муж… — Ённан прикрыла рот и захихикала.

— Что?

— Мой муж — того … этого… Хы-хы-хы.

— Что ты все хохочешь-то? Только нервируешь меня.

— Мой муж — и не мужик вовсе. Хы-хы-хы. Тьфу, смешно даже. Он ни разу не спал со мной, — Ённан не стерпела и громко рассмеялась.

— Что?!

— Да импотент он! Я тебя только и знаю, и не вру ни капли, — страстно проговорила Ённан.

— Правда? — Хандоль грубо притянул к себе Ённан.

Задыхаясь от объятий, от запаха своих тел, они смотрели друг на друга, а потом упали на траву.

В порыве своей страсти, словно обезумевшие, они катались по земле.

— Хандоль поправил волосы Ённан и обнял ее:

— Как мне хочется плакать, Ённан.

Ённан положила свою голову на грудь Хандоля.

— Мне тоже, если бы ты знал, как я скучала по тебе.

— Может, хватит так дальше жить, а? Может, бросимся в море?

— Страшно!

— Тебе страшно умереть со мной?

— А зачем нам умирать? Ты будешь зарабатывать, а я буду жить вместе с тобой. Разве так нельзя?

Хандоль вложил в рот сигарету и поднес к ней зажженную спичку. Его густые брови нахмурились:

— Я уже все перепробовал, все, кроме воровства. Ничего не выходит. Невезучий я, что поделаешь. Я и в карты играл, и торговал, и прислуживал, все равно ничего не скопил. Когда шли затяжные дожди, совсем работы не было, пришлось даже несколько дней голодать. Хотел и руки на себя наложить, чуть было не повесился. Но решил перед смертью тебя повидать, вот и пришел в Тонён.

— Мы обеднели, и украсть-то у нас нечего… — ответила Ённан.

Хандоль прикоснулся к ее руке и сказал:

— Не твоя это вина, Ённан. Грех в том, что я родился. Но сейчас я могу умереть спокойно, потому что нашел тебя, — Хандоль снова заплакал.

Хотя Ённан не так грустила, но, глядя на слезы Хандоля, расплакалась вслед за ним.

— Госпожа! Беда, беда! — рано утром прибежала к Ханщильдэк служанка Бунсун и забарабанила в ворота.

Ханщильдэк от неожиданности даже не смогла найти свою заколку бинё и спешно вышла из комнаты.

— Что случилось?! Да говори же ты! — Мать дрожала от страха.

— Хозяйка…

— Ённан?

— Угу… она ушла из дома.

Услышав это, Ханщильдэк подумала, что Ёнхака выпустили из тюрьмы, и он избил насмерть Ённан. От таких мыслей она начала тяжело дышать и крайне взволнованно произнесла:

— Куда, куда она ушла? Что, мужа ее выпустили?

— Нет, не выпустили. Вчера ночью хозяйка собрала вещи и ушла из дома, сейчас она снимает где-то комнату.

— Снимает комнату?

— Да, за северными воротами. Я относила туда ее вещи. Она никому не велела говорить, но разве я могу вам не сказать?

— Почему же она ушла из дома? — ничего не понимая, спросила Ханщильдэк.

— Госпожа, — Бунсун понизила голос, — несколько дней назад к нам в дом пришел какой-то мужчина, с того дня хозяйка и стала уходить из дому. И вот, в один прекрасный день совсем…

— Что?! — Эти слова как громом поразили мать. Вскрикнув, она с опаской посмотрела в сторону комнаты аптекаря и уже тише сказала: — Ну-ка, пройдем в комнату, — и, взяв за руку, потянула за собой Бунсун. Оглянулась на кухню, где работала служанка Ёмун, и спросила: — и что? Что за мужчина? — совсем близко наклонив голову к Бунсун, почти шёпотом спросила она.

— Я впервые в жизни его видела.

— Ай-гу! Что ж это такое?! — Ханщильдэк и подумать не могла, что вернулся Хандоль.

Она подумала, что во время отсутствия Ёнхака Ённан мог соблазнить какой-нибудь бездельник, что она опять загуляла. Ханщильдэк не находила себе места от волнения:

— Бунсун, только никому ни слова! А если кто спросит, говори, что Ённан к матери ушла или не знаешь, где она. Поняла?

— Поняла.

Когда Бунсун ушла, Ханщильдэк продолжала сидеть как потерянная. Мысли путались в голове. Она не могла себе и представить, что могло случиться.

После обеда она отправила служанку к Ёнок домой. Как только служанка вышла, аптекарь тоже, совершенно не притронувшись к обеду, не говоря ни слова, ушел из дому. Ханщильдэк рассеянным взглядом проводила его, отметив все же, как сильно опустились его плечи.

— Так плохо, что уже и сил нет плакать, — подавленная наваливавшимися на ее плечи невзгодами, мрачно буркнула Ханщильдэк.

Через некоторое время вернулась Ёмун.

— Придет ли Ёнок?

— Ее нет дома, ушла в больницу с ребенком.

— Да? — Мать снова села, погрузившись в свои горькие мысли.

Так она просидела еще некоторое время. Потом пришла Ёнок, неся за спиной своего ребенка, но Ханщильдэк даже и не заметила, как она вошла. Ёнок сняла малыша со спины и спросила:

— Матушка, что вы тут так сидите?

— А, пришла?

— Что-то случилось?

Мать, не ответив на этот вопрос, спросила:

— Что, малыш заболел? Ходила в больницу?

— Откуда вы знаете?

— Я только что посылала к тебе Ёмун.

— Значит, я пришла как раз во время. У малышки понос…