Названная мера означала также, что отныне на заседаниях Политбюро не могла быть представлена единая точка зрения Секретариата ЦК, поскольку ее при введенных ограничениях невозможно было сформировать. Теперь в работе Политбюро участвовал не Секретариат ЦК как целое, а отдельные, каждый сам по себе, секретари ЦК, большинство из которых не имело в Политбюро права голоса. (…)

Исключение Секретариата в качестве единого органа из Политбюро можно было трактовать де-юре как сильное ограничение на представление в точке схождения высшей партийной и государственной власти позиции КПСС как таковой наряду с позициями, скажем, вооруженных сил, правительства или внешнеполитических ведомств. В этом смысле процесс отдаления партии от государственных рычагов начался у нас на уровне Политбюро еще в январе 1988 года. Прекращение работы Секретариата автоматически вызывало торможение деятельности аппарата ЦК КПСС, так как именно Секретариат выполнял важнейшую функцию взаимоувязывания работы всех подразделений ЦК, направляя их усилия в общее русло» [17. С. 124–125].

Но и это не все. Далее, как вспоминает один из членов Политбюро: «В период очередного отпуска (сентябрь 1988 года) Горбачев разработал план реорганизации ЦК. Он предложил создать комиссии по идеологии, по организационным, экономическим, аграрным, международным и другим вопросам, причем каждую из них должен был возглавить член Политбюро. Естественно, такая реорганизация мотивировалась задачами улучшения деятельности ЦК КПСС. Однако на самом-то деле здесь преследовалась и другая цель. (…) Создание комиссий автоматически похоронило Секретариат.

Если вдуматься, было допущено серьезное нарушение Устава КПСС, поскольку в нем прямо говорилось о Секретариате как о постоянно действующем органе ЦК. Это беспрецедентный факт в партии за последние десятилетия. При этом вольно или невольно хитрость состояла в том, что никто даже речи не вел о ликвидации заседаний Секретариата, никто вроде бы на них и не покушался. Однако после создания комиссий заседания Секретариата прекратились сами собой. Партия оказалась лишенной оперативного штаба руководства» [19. С. 93].

Другому запомнилось следующее: 3 октября 1988 г. на Политбюро ЦК КПСС выступил Генсек: О Секретариате. Было по сути дублирование Политбюро. Не следует определять ему жесткий план. Заседать по мере необходимости. Больше опираться на совещания у секретарей ЦК Необходимость проведения Секретариата будет определять Генсек. Вести заседания Секретариата по очереди ежемесячно. (Так Горбачев свел функции секретариата на нет. Провел сам пару заседаний, несколько Медведев. И все [3.44. С. 232]). Такая Комиссия ЦК обладала только функциями совещательными, но никак не директивными.

29 ноября 1988 г. по постановлению Пленума ЦК КПСС было создано 6 комиссий: Комиссия по вопросам партийного строительства и кадровой политики (председатель — Г. П. Разумовский; число членов — 24); Идеологическая комиссия (В. А. Медведев; 24); Комиссия по вопросам социально-экономической политики (Н. Н. Слюньков; 20); комиссия по вопросам аграрной политики (председатель — Е. К. Лигачев; заместитель председателя — В. П. Никонов; 21); Комиссия по вопросам международной политики (А. Н. Яковлев; 22); Комиссия по вопросам правовой политики (В. М. Чебриков, 20). Затем, в 1990 г. учреждена Комиссия ЦК КПСС по военной политике (О. Д. Бакланов, 19). Все они были «с неясными полномочиями и задачами, оказавшимися в конечном счете чисто витринными, декоративными образованиями» [17. С. 146].

Но, может, был все же какой-то толк от работы комиссий? А как же! Но только не для партии… 16 октября 1989 г. Комиссия ЦК КПСС по вопросам партстроительства и кадровой политики приняла судьбоносное решение: упразднила учетно-контрольную номенклатуру должностей. Для нашего повествования это самый важный рубеж. Ранее было правилом, чтобы все назначения на должности проводились через партийные органы, которые могли отследить весь предыдущий жизненный путь кандидата, его верность (хотя бы формальную) стране. Теперь этого не было, итог известен… 20 июня 1990 г. Верховный Совет СССР добавил к этому решение о запрете совмещения партийных и государственных должностей. Президент СССР и Генеральный секретарь ЦК КПСС, как и всегда, оказался выше этого закона. А может быть, и не читал: не может же юрист знать все акты…

Однако и этого для М. С. Горбачева и К° оказалось мало. Чтобы окончательно похоронить Секретариат, понадобилось расширить его, а чтобы этому придать вид законности, внесли изменения в Устав партии на XXVIII съезде КПСС. Ввели институт членов Секретариата. Кто туда вошел? Председатель колхоза из Московской области, рабочий из Мариуполя, секретарь парткома МГУ, секретарь парткома Новолипецкого комбината, ткачиха из Ферганы. На последнем Пленуме в истории КПСС 25–26 июля 1991 г. вместо секретаря парткома МГУ, избранного в полноправные секретари ЦК, членом избран первый секретарь Нижегородского горкома. Предпоследний в истории Секретариат (7 августа 1991 г.), где первым вопросом стоял вопрос об энергоснабжении. На заседании выступил новый член Секретариата Мальцев: «Первая фраза, которую произнес Мальцев, звучала так: «Я не компетентен в этом вопросе, но хочу сказать следующее». И говорил почти десять минут. Мы переглянулись с коллегами. Это было первое выступление нового члена Секретариата на первом в его жизни заседании высшего руководящего органа партии. Если ты не компетентен, то о чем можно говорить? Тем более, твои слушатели — крупнейшие специалисты (…), руководители этой отрасли. (…)

Допускаю, что первое выступление могло быть неудачным, что по нему опрометчиво судить в целом о человеке. Но ведь важен стиль, подход. А он не отличался от прежних секретарей. Стремление всех и по любому поводу поучать, чувствовать себя выше и умнее, наверное, еще долго будет проявляться в начальниках. Глядя на оратора, подумал с горечью: эти люди как политики обречены на неуспех. Хотя в этом их вины нет» [3.78. С. 402–403].

Отсюда и горькая фраза О. С. Шенина (вел Секретариат в 1990–1991 гг. в отсутствие часто болевшего В. Ивашко) на одном из последних заседаний: «А зачем, собственно, нужен Секретариат ЦК? Что он решает? Кто эти решения выполняет?» (Цит. по: [3.78. С. 397].)

При М. С. Горбачеве было три состава членов и кандидатов в члены ЦК КПСС. Они были избраны на трех съездах партии соответственно: XXVI (март 1981 г. — март 1986 г.); XXVII (март 1986 г. — июль 1990 г.); XXVIII (июль 1990 г. — ноябрь 1991 г.). Всего за 1985–1991 г. состоялось 23 Пленума. В их власти было снять Генсека-предателя. Почему такое не произошло, мы сейчас по возможности расскажем. Каждый шаг М. С. Горбачева был тщательно обдуман и отрепетирован.

Вот он готовится выступить на праздновании 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции с весьма крамольным для того времени докладом, составленным Агитпропом А. Н. Яковлева. Если пойти по стандартному пути: обсуждение на Пленуме, то тогда сам текст может вызвать протесты членов ЦК. Тогда Горбачев счел невозможным их обойти: Пленум состоится. Но сам доклад Горбачев не будет зачитывать на Пленуме. Он подготовит нечто другое: доклад о докладе. Не обсуждение юбилейного доклада, а информация о нем — таков был замысел. С точки зрения формального одобрения доклада высшим партийным органом этого было достаточно: узнали, промолчали — значит, согласились. Формально членам ЦК не возбранялось и обсуждать доклад. Но Генеральный секретарь и Политбюро не предлагали начать обсуждение. Предложить это, если такое желание появится у членов ЦК, должен был на свой страх и риск кто-то из них. Принятый в партии со сталинских времен стиль общения давал основания надеяться, что никто такой инициативы не проявит [16. С. 217]. Здесь можно сказать, что М. С. Горбачев воспользовался модернизированным методом Н. С. Хрущева, который выступал со своим антисталинским докладом на заседании после XX съезда вопреки воле части Президиума ЦК.