— А где тутошние женщины? — спросил он Дената, догоняя его на очередном повороте. Он уже понял, что если случайно отстанет, найти обратную дорогу будет нелегко.

— Сидящие-в-дерьме держат их взаперти, — с хрюкающим смешком ответил юный дикарь. — И детей тоже. Глупый обычай.

— Ишь ты, как ты местных-то любишь, прям любо-дорого глядеть, — закашлялся смехом Поэртена.

— Ха! — сплюнул Денат и сделал издевательский жест. — Сидящие-в-дерьме хороши только для того, чтобы убивать их. Но если мы убьем одного, нож повернется против нас.

— Э-эх, — кивнул Поэртена. — Я так понимаю, они быстренько устроят честный суд и перережут тебе глотку.

— Нет. — Денат на мгновение приостановился, приглядываясь к магазинчикам. — Закон города не имеет над нами власти. Если мы нарушаем закон города, нас возвращают племени. Но за убийство племя ответит ножом еще скорей, чем город. И любого горожанина, который нарушит наш закон, мы отдаем городу. Наш Народ судит нас строже, чем судил бы город, а город судит своих людей беспощадно... Ага! — Он, очевидно, нашел нужный ориентир. — Нам сюда. Уже близко.

— Погодь. Выходит, городские кокнут своих, если те нарушат ваш закон. Да зачем им такое? — Поэртена был смущен до глубины души.

— Затем, что если они этого не сделают, — раздался за его спиной голос Тратана, — мы сравняем их город с дерьмом, на котором он стоит.

Денат рассмеялся, но руки его сложились в жест согласия.

— Они не смеют заходить в оскорблениях слишком далеко, иначе мы нападем на них. Или на их лагерь в лесу, , на всех, кого не защищают стены, и они не осмелятся больше шагнуть за ворота. Но они тоже могут напасть на нас и на наши деревни. Мы уже воевали однажды — когда город только начал расти, — и это было ужасно и для них, и для нас. Теперь мы храним мир.

— До с-с-с-сего дня, — с шипением сказал Тратан.

— До нынешних дней, — согласился Денат. — Мы пришли.

Этот ломбард, на первый взгляд, ничем не выделялся из общего ряда, разве что был чуть поменьше соседних магазинчиков, подпиравших его с обеих сторон. Он был выстроен из крепкого тяжелого дерева, занимал всего метров пять в глубину, но интерьер был виден плохо, потому что вход наполовину закрывала кожаная завеса. Внутри в тусклом освещении с трудом угадывались груды кож и штабеля коробок, и, кажется, еще больше товаров громоздилось на широкой кожаной подстилке перед входом, сужая и без того узкий проход торгового ряда.

Больше всего этот склад напоминал сорочье гнездо. Здесь были наконечники копий, украшения (от изящных и дорогих до сущего хлама), инструменты для обработки металла и древесины, чаши и блюда, яркие медные канделябры, кожаные и деревянные шкатулки (попадались и богато украшенные), банки со специями и бог знает что еще в невероятных количествах.

Посередине всего этого хаоса сидела очень старая скользкая тварь. Кончик правого рога у нее был обломан, слизь частично пересохла и покрылась нездоровыми пятнами, но глаза сверкали живостью и любопытством.

— Денат! — Торговец со скрипом поднялся на ноги. — Ты всегда приносишь мне что-нибудь интересное, — продолжил он, не сводя глаз с землянина.

— Пришло хорошее время для торговли, Пратол, — рассмеялся дикарь. — Я кое-что принес, но мой друг хочет показать тебе совсем особенные вещи.

— О, конечно! — Торговец живо достал из сундучка бутылку и несколько чашечек. — Давайте поглядим, что вы принесли. Я знаю, ты меня обманешь, ты всегда меня обманываешь, но если ты пообещаешь не отбирать все мои деньги, может, нам и удастся ударить по рукам.

— Так говоришь, будто мы тя обчистить собираемся, — захихикал Поэртена.

Он наконец чувствовал себя как дома.

Таверна — широкий навес, открытый на все четыре стороны, — расположилась на площади, отделявшей рынок от жилого квартала. Шеренга перевернутых бочек служила барной стойкой, позади нее на большой жаровне готовили на закуску неведомых зверей.

Под тентом были расставлены длинные столы, за которыми мардуканцы с удовольствием лопали всякие кушанья из ячмериса, мяса и овощей.

Всю остальную площадь естественным образом захлестывали торговые волны — в виде тележек, раскладных столиков, ковриков, разносчиков и переносных прилавков. Собственно, и площадью эту площадку можно было назвать с известной долей условности, никто ее не планировал и не разбивал, просто между зданием Великого Дома, складом, рынком и канавой оставалось свободное место. К площади вели две дороги — мимо склада и мимо здания Великого Дома. На глаза то и дело попадались стражники в кожаных доспехах, вооруженные и наглые. Они вышагивали с таким видом, будто все здесь принадлежит им, — и, вероятно, у них были на то основания. Вряд ли им доводилось платить за все, что они брали без спросу. Торговцы настороженно следили за каждым их движением.

Командир отделения отвлекся от острого супа, напоминающего рыбный, и помахал появившемуся невдалеке Поэртене. Оружейный мастер вышагивал рядом с незнакомой скользкой тварью, судя по коже, очень старой, и вид у пинопца был на редкость довольный.

— Наше вам, капрал, — сказал Поэртена. Местные столы, за которыми полагалось есть стоя, для маленького пинопца вполне могли бы сойти за навес от дождя, стоило только чуть-чуть нагнуть голову. Не долго думая, он подкатил пустую бочку, поставил на попа и, обеспечив себя таким образом подходящим стулом, взгромоздился сверху.

— Чё лопам? — спросил он.

— Какое-то горячее дерьмо, — сказал Андраш, взял кувшин пива и опрокинул в рот. — Я не знаю, что они сюда понапихали, но оно горячее, горячее, горячее, горячее!

— Вась-вась. — Поэртена сполз с бочки и направился к бару.

— Я договорился с хозяином, — сказал вдогонку Коберда. — Он всех нас кормит бесплатно за один фонарик.

— Айя! — Незнакомая скользкая тварь схватилась за голову. — Что я слышу! Схожу узнаю, нельзя ли и меня включить в вашу сделку.

Денат рассмеялся, взял со стола кувшин, взболтал, отпил глоток и поморщился.

— Пах! Моча дерьмаков!

— Уж получше, чем тот отвар из гнилой требухи, который вы считаете пивом, — радостно оскалил зубы гранатометчик Эллерс, откусил кусок мяса и запил. — Тут хотя бы ячмень чувствуется.

— Эй-эй, — запротестовал Кранла, третий из племянников Корда, — мы всего-то хотим, чтобы у напитка был вкус.

— Вкус, ага, — согласился Эллерс. — Значит, вы для вкуса скипидар добавляете?

Вернулся Поэртена, поставил большое блюдо на столешницу, сделанную из толстой цельной доски черного цвета. Люди расселись с торца длинного стола, рядом устроились племянники Корда и тут же принялись таскать с тарелки кусочки горячего мяса. Гарниром служили ломтики фруктов и нарезанные корнеплоды, нечто среднее между сладким и обычным картофелем. Земляне такое еще не пробовали.