София улыбнулась, счастливо вздохнула, прижалась к нему крепче.

– Все же тревожно… Мы ведь Юру наследником всея Руси назвали. Звание же сие зело опасное. Избавиться от мальчика захотят. Как есть захотят.

– Пустое, любая моя, – погладил ее по спине боярский сын. – Василий смирился, за ребенка тебя селом богатым наградил, церковь в честь Георгия нашего у Фроловской башни отстроил. Признал, почитай, за сына законного. Великий князь малыша трогать не станет. Он ведь не басурманин какой и не схизматик поганый детей собственных убивать. Вот если Елена Васильевна до власти дорвется, тогда да, жди беды. Она литвинка, в католичестве воспитывалась. А тамошние племена собственных братьев и сестер, отцов и детей не моргнув глазом вырезают. Чужих же так и вовсе за людей не считают. По счастью, Василий Иванович здоров и крепок, и да продлят небеса его правление еще лет на двадцать. А даже коли и случится что, так стол не к ней перейдет, а к брату его, старшему из оставшихся. Либо…

Кудеяр многозначительно улыбнулся спящему в постели мальчику.

Шанс на великую власть способен отравить вожделением самые светлые и чистые души. Ради того, чтобы увидеть своего сына государем, боярский сын был готов скрыть свое отцовство даже от ребенка.

* * *

Поутру свите Великой княгини пришлось очень долго ждать пробуждения госпожи. Женщины даже забеспокоились, что Елена Васильевна занемогла, – однако незадолго до полудня ее девка из литовок впустила русскую знать в опочивальню:

– Госпожа одеваться желает!

Княгини застали государыню благодушной, безмятежной и вполне бодрой.

– Убаюкала меня вечор Анастасия Петровна, – сладко потянулась Елена Васильевна. – Вино, сказки, постель… Как убитая спала.

– Ее саму, вестимо, тоже неплохо баюкают, – хихикнула молодая боярыня Лыжова. – Сказывают, князь Овчина-то по сей час из Кремля не выходил…

– А ну, цыц! – внезапно вскинулась государыня. – Княжна Шуйская женщина честная и достойная, всю себя службе отдает, на себя лишнего часа не имея, половину жизни тут провела, и поносить имя Анастасии Петровны я не позволю! А коли попадется кто, что следит за ней али за покоями ее подглядывает, так в тот же час на псарню служить отправится из свиты моей, щенят молоком своим откармливать!

– А может, и выходил, – побледнев, прошептала испуганная боярыня. – Ворот много. В одни вошел, в другие вышел. Вот и не заметили…

– Чтобы слова плохого про кравчую свою не слышала! – еще раз предупредила Великая княгиня и протянула руки: – Можете поднимать меня и облачать.

* * *

С легкой руки своей кравчей государыня Елена Васильевна пристрастилась к чтению, посвящая книгам чуть ли не все вечера, в которые ее не навещал Великий князь, занятый державными делами. «Сказание о Петре и Февронии», «Сказание о Соломоне и Китоврасе», «Повесть о Дракуле», «Хождение за три моря», «Менандр», «Сказание о земле Индийской», «Хождение Зосимы к рахманам», «Поучения Агапита» и даже популярный в московских домах сборник «Пчела» – она с охотой читала все. Обученный грамоте слуга Анастасии Петровны чуть не каждую неделю приходил из книжной лавки, склоняясь под тяжестью сундука с очередными забавными сочинениями.

Чтение книг, спокойные вечера в мягкой теплой постели и крепкий долгий сон укрепили здоровье государыни. И нежданно свершилось чудо, надежду на которое уже почти потеряли все князья, бояре, народ русский и сам Василий Иванович – Великая княгиня Елена Васильевна зачала!!!

Вскоре после этого государыня вдруг лишила княжну Шуйскую покровительства, и в качестве чтиц у нее перебывала по очереди половина свиты. Но прочие женщины правительнице не угодили, и к весне она снова стала проводить вечера в обществе Анастасии Петровны.

Злые языки говаривали, что это была маленькая месть молодой правительницы своей великовозрастной, но удачливой в любви кравчей. Ведь княжна получила свободное время именно тогда, когда оно ей особо и не требовалось – воевода Иван Федорович как раз зимой был отправлен к Козельску, на который ожидалось нападение басурман. Но великого нашествия не случилось, в начале марта князь Овчина-Телепнев-Оболенский вернулся и… И государыня тут же стала запирать кравчую у себя чуть не на половину ночи!

Чем еще это можно объяснить, как не мелкой изящной вредностью?

Осенью, третьего сентября, Великая княгиня Елена Васильевна благополучно разрешилась от бремени крепким, здоровым мальчиком.

Чуть не месяц после того пугливые повитухи удерживали ее в постели, еще месяц государыню во всех прогулках чуть ли не против воли ее поддерживали под локти. Но все с молодой женщиной было хорошо, и опытные бабки решили, что ей даже дозволительно снова воссоединиться телесно с мужем.

К празднику Крещения Христова, доверяя младенца кормилицам, государыня вернулась к любимому развлечению – книгочтейству. И так уж благотворно подействовала на нее сия премудрость, что вскорости Елена Васильевна понесла снова…

28 ноября 1533 года

Река Городня близ Волоколамска

Лед был крепким, звенящим, зеленоватым и почти прозрачным, позволяя увидеть сквозь себя речное дно, колышущиеся от течения водоросли и ленивых, полусонных рыб, медлительно перемещающихся над желтыми песчаными проплешинами. Снега к началу зимы выпало всего ничего, и с ровного льда его просто сдувало, превращая Городню в идеально гладкую дорогу. И по этой дороге неслись во весь опор, выбивая шипастыми подковами белое крошево, полтора десятка всадников, в числе которых было и четыре женщины. В лицо дул свежий морозный ветер, развевались за плечами меховые плащи, блестело золото шейных и поясных украшений, сверкали наконечники тонких длинных пик, доносился слева, со стороны ивовых зарослей, громкий собачий лай.

Очередная излучина – всадники перемахнули мельничную запруду, взлетев на полсажени, развернулись на просторном пруду в цепь. И почти сразу из зарослей на лед стали выскакивать спугнутые из зарослей звери – зайцы, косули, лисы. С треском проломил стену ветвей крупный матерый секач.

– Вепрь мой! – крикнул Василий Иванович, опустил пику, пришпоривая и без того уставшего коня.

Крупный кабан, выше стремени в холке, тоже развернулся, звериным чутьем определив главного врага, и решительно ринулся на охотника, опустив вооруженную длинными клыками морду.

Бояре разъехались в стороны, пиками и луками выбивая самых крупных косых и оленей, – лис, не закончивших линьку, трогать не стали. Великий князь налетел на зверя, нацелив копье ему в голову, но… Но промахнулся всего на вершок – и наконечник не вонзился в тушу, а скользнул вдоль тела, по сросшимся в прочный панцирь ребрам, оставляя за собой глубокую кровавую борозду. Вепрь промчался под брюхо скакуна, тяжелой тушей снося тонкие лошадиные ноги, – конь рухнул вперед через голову, всадник покатился по льду. Кабан развернулся, ринулся вперед.

– Государя спасайте!!! – послышалось сразу несколько голосов, но было уже поздно. Секач налетел, ударил – Великий князь, привстав, левой рукой ухватился прямо за клык, закручивая мимо себя, правой выхватил косарь и с короткого замаха вонзил зверю в бок на всю длину клинка, до рукояти!