— Я все равно рад, что мне довелось повидать Первоснега, — сказал Дэви Рэй. — Ничего, что он так быстро ускакал. Просто он так живет, и все.

После этого Дэви замолчал, и слышно было только его тихое влажно шелестящее дыхание. Монитор с зеленым огоньком продолжал тихо попискивать: блип, блип, блип…

— Я, наверное, пойду, — сказал я и начал подниматься на ноги.

Белая как мрамор рука Дэви схватила мою руку.

— Расскажи мне… — прошептал он.

Я замер. Дэви Рэй смотрел на меня не отрываясь, его глаза умоляли. Я снова опустился на стул. Он держал меня за руку, а я даже не пытался освободиться. Рука Дэви была холодна как лед.

— Хорошо, — кивнул я.

Сначала мне нужно было сложить различные фрагменты рассказа, как это было с вождем Пять Раскатов Грома.

— Жил-был мальчик.

— Да, — кивнул Дэви Рэй. — Пусть это будет мальчик.

— Этот мальчик умел летать с одной планеты на другую с помощью одной лишь силы своей мысли. Он много где побывал. К подошвам его кед пристал красный песок Марса, ему случалось кататься на лыжах со снежных холмов Плутона. Он гонял на велосипеде по кольцам Сатурна и сражался с динозаврами на Венере.

— А мог он долететь до Солнца, Кори?

— Конечно, это ему ничего не стоило. Он мог летать на Солнце хоть каждый день, стоило ему только захотеть. Кстати, там он и загорел, ведь у него был отличный загар. Для того чтобы лететь на Солнце, он надевал темные очки, а к вечеру возвращался домой коричневый, как головешка.

— На Солнце, наверное, бывает здорово жарко, — предположил Дэви Рэй.

— А он брал с собой вентилятор, — пожал плечами я. — Этот мальчик водил знакомство с королями и королевами со всех планет, он был желанным гостем во всех их замках. Он побывал в красном песчаном замке короля Людвига Марсианского и в облачном замке короля Николаев Юпитерианского. Он помирил короля Зантаса Сатурнского и короля Даймона Нептунского, а ведь дело едва не дошло до войны — и все из-за спора по поводу ничейной кометы. Он целый год прожил в огненном замке короля Бюрла Меркурианского, а на Венере именно он помог строить тамошнему молодому королю Свану новый замок из бревен обычного голубого дуба. На Уране король Фаррон просил его поселиться во дворце и остаться навсегда, принять чин адмирала и возглавить военно-морскую королевскую флотилию. В общем, мальчик был необыкновенный, и все знали это, и сами короли, и их подданные. Знали они и то, что другого такого мальчика не появится и через миллиард лет, даже после того как звезды потухнут и разгорятся снова миллион раз. Потому что этот мальчик единственный во всей Вселенной умел странствовать, легко перелетая с одной планеты на другую, и потому его имя значилось всегда одним из первых в каждой книге гостей на любой планете.

— Эй, Кори?

— Что?

Голос Дэви звучал все более и более сонно.

— Мне хочется посмотреть облачный замок. А тебе?

— Мне тоже, — отозвался я.

— Господи.

Дэви Рэй больше не смотрел на меня. Его взгляд видел что-то еще, невидимое мне, он был словно одинокий путник, мчащийся к своей вымышленной и только ему одному зримой стране.

— Я ведь никогда не боялся летать, верно? — спросил он.

— Нисколечко, Дэви.

— Я здорово устал, Кори.

Дэви Рэй нахмурился, кровавая слюна медленно потекла по его подбородку.

— Мне хочется отдохнуть.

— Тогда отдохни, — сказал я. — А я загляну к тебе завтра. Лоб Дэви снова разгладился. Быстрая улыбка пронеслась по его губам.

— Не выйдет, потому что сегодня ночью я собираюсь слетать к Солнцу. Я как следует загорю, а вы тут полопаетесь от зависти.

— Кори? — Это была миссис Колан. — Кори, доктор просит тебя выйти, ему нужно заняться Дэви.

— Хорошо, мэм.

Я поднялся. Ледяная рука Дэви Рэя еще несколько мгновений держала мою руку, а потом его пальцы разжались.

— Завтра увидимся, — сказал я ему сквозь пластик кислородной палатки. — Пока.

— Прощай, Кори, — прошептал он.

— Прощ… — Я осекся, потому что моментально вспомнил миссис Нэвилл и первый день лета.

— Пока, — с наигранным весельем кивнул я Дэви и, миновав миссис Колан, вышел в коридор. Я еле сдерживал рыдания и лишь огромным усилием воли не позволил им вырваться наружу прежде, чем затворилась за мной дверь. Я выдюжил, как сказала бы об этом мама Чили Уиллоу.

Мы сделали все, что было в наших силах. Мы поехали домой по затянутому туманом Шестому шоссе, где в поисках своей возлюбленной время от времени проносилась Полуночная Мона. Попрощавшись с Коланами, всю дорогу мы едва проронили несколько слов — бывают времена, когда слова кажутся пустым звуком. Дома я подобрал с пола зеленое перышко, куда оно выпало из моей ладони; перышко отправилось на место в сигарную коробку.

Утром в воскресенье я проснулся, как будто меня кто-то толкнул в бок. Несколько минут я лежал, приходя в себя. В глазах у меня стояли слезы, на полу косыми черточками лежали солнечные лучи, просачивавшиеся сквозь жалюзи. Потом в дверях моей комнаты появился отец, одетый в ту же одежду, что и вчера.

— Кори? — позвал меня он.

Жить в пути, странствовать и странствовать, повидать короля Людвига, Николаса, Зантаса, Даймона, Фаррона, Бюрла и Свана. Путешествовать: к замку из красного песка, к простому бревенчатому замку из стволов голубого дуба, к огненному дворцу, потом к самому прекрасному, сложенному из фигурных облаков. Странствовать и странствовать, с планеты на планету, от звезды к звезде, всюду находя свое имя в книге приглашенных среди самых желанных гостей. Одинокий путник оставил свой мир. Ему не суждено вернуться.

Я думал, что знаком со Смертью.

Я шел со Смертью шаг в шаг, когда глядел в экран телевизора или сидел, подтянув колени к груди в мягком кресле “Лирика” перед серебристым экраном с пакетом жареного попкорна. Сколько бравых ковбоев и индейцев на моих глазах пали смертью храбрых, простреленные навылет или сраженные стрелой, лицом прямо в клубящуюся из-под колес фургонов пыль? Сколько десятков полицейских и сыщиков полегло от гангстерских пуль, кто рухнув, застреленный наповал, кто отдав Богу душу на руках своих товарищей? Сколько многотысячных армий было скошено огнем пулеметов и залпами картечи, сколько безвинных жертв с криками было перемолото в безжалостных пастях чудовищ?

Я считал, что близко познакомился со Смертью, когда целыми днями изучал пристальный и неподвижный взгляд Рибеля, уставившегося в пустоту. Я знал о Смерти из краткого “прощай” миссис Нэвилл. Я видел Смерть в свисте и бульканье воздуха, вырывавшегося из кабины машины, когда та уходила вместе со своим замученным водителем в бездонные глубины озера Саксон.