Не переносивший, как и большинство эльфов, бессмысленную жестокость, Роман выругался сквозь зубы очень по-человечески. Добори с уважением взглянул на «сына» якобы барона — столь сложная комбинация даже в пору молодости славного вояки (а с той поры, как известно, все измельчало) была под силу лишь самым опытным ветеранам.

Феликс подошел к забившемуся в угол библиотекарю, прошептал ему несколько слов, тот сначала изумленно уставился на пришедших единственным глазом, а потом не очень успешно попытался встать. К сожалению, Роман не рискнул применить свои лекарские таланты — сын провинциального барона мог оказаться сведущ в оружии, но уж никак не в целительстве. Пришлось тащить спасенного чуть ли не на руках. К счастью, тот был хоть и упитан, но невысок, а Рафал и Ласло были ребята крепкие. Добори, довольный вылазкой, крепко связал с готовностью подставившего руки ключаря, и компания направилась назад.

Роман лихорадочно думал, как отделаться от новоявленных приятелей и свернуть к храму, но тут застонал Парамон, и Феликс предложил передохнуть и на первый случай обработать раны. Хотя бы вином из фляги. Процедура была болезненной, но толстенький клирик терпел, заглушая боль рассказом о своих злоключениях. О том, как именно был убит Филипп, он не знал. Среди ночи его выдернули из постели, избили и бросили в темницу. Спрашивали о знаменитой гравюре, но, поскольку бедняга ведать не ведал, куда она делась, выдать тайну он не мог при всем своем желании. Больше ни о чем библиотекаря не расспрашивали. А зря. В его ведении находились не только книги и рукописи, но и реликвии неизвестного назначения, принадлежащие почившим иерархам и по причине своей непонятности или излишней отдаленности от дел церковных не выставляемые на глаза верующих.

Внезапно Парамон прервал сам себя, глухо вскрикнув и указав дрожащей рукой в сторону темнеющей громады главного храма. Величественное здание было полностью погружено во тьму, выделяясь черным силуэтом на фоне темного же неба. И уже не виделись, а лишь угадывались еще более темные провалы окон. И на фоне этой черноты двигалась светящаяся точка — кто-то шел с фонарем. Сын заезжего барона метнулся в темноту.

Эльфийские глаза позволили Роману рассмотреть ночных гостей довольно четко. Один — худой, сутуловатый, в кардинальской мантии — не мог быть не кем иным, как будущим Архипастырем Амброзием Первым, второй — низенький горожанин — был барду неизвестен.

Парочка затерялась среди скульптур, стоящих на ведущей к входу в храм пышной лестнице, послышалось позвякивание ключей и скрип петель. Роман бросился назад. Его ждали с нетерпением, он же, как и положено деревенщине, хриплым шепотом выпалил:

— Двое — горожанин и какой-то ваш церковник. Из важных, по-моему. Вошли в храм.

— Чего им там делать? — деланно удивился барон.

— Кощунство! — пискнул библиотекарь. — После тушения огней в дни траура этот храм неприкосновенен.

— Надо посмотреть, — отрезал Добори. Это было к лучшему — Роман не собирался до времени демонстрировать свои магические навыки и кощунственные намерения. Для славного капитана они должны были как можно дольше оставаться провинциальными дворянами, ввязавшимися в ночную авантюру исключительно из-за выпитого за ужином вина и неприязни к новым властям. Войти в храм труда не составило — ночные гости даже не удосужились закрыть за собой дверь, но скрип створок мог привлечь внимание Амброзия, потащившегося среди ночи туда, куда ему никак не следовало бы заходить. Если, разумеется, он чтил каноны.

К счастью, можно было пойти в обход. Кроме парадного входа, замкнутого тяжелыми дверями с коваными изображениями религиозных сцен, в храм великомученика Эрасти можно было войти еще двумя путями — через каменный ход из покоев Архипастыря, где сейчас лежало тело, над которым читало молитвы девятнадцать епископов, и через маленькую дверцу, которой пользовались служки и рабочие. К ней и привел своих спутников Добори, хорошо знавший все проходы и выходы аббатства. Феликс их знал еще лучше, и «Александр» все время волновался, что «барон» выдаст себя. Обошлось. Зато «взломать» замок провинциальный барчук вполне мог себе позволить, что и проделал с видимым блеском. Они прокрались по узкой винтовой лестнице, и шедший впереди Добори замер, а потом отступил назад, прошептав одно слово: «Там…»

— Осторожно, спугнем, — откликнулся Роман.

— Не пойму, что им тут делать в такое время, — фыркнул Рафал.

А вот Роман понимал. Интуиция подсказывала — те, кто проник среди ночи в храм, пришли за кольцом. Что ж, прекрасно, теперь он не будет церковным вором. Наоборот, это они отберут похищенное у преступников. Убедить после этого Добори, что Кантиска сейчас не лучшее место для реликвии, и увезти ее в Таяну или, еще лучше, в Идакону, будет несложно. Нет, Эланд, к сожалению, считается гнездом ереси. Ладно, посмотрим…

В храме было темно, но впереди в алтаре маячил слабый свет. Именно там хранилось кольцо, и оттуда же раздавались звуки, отчетливо слышимые в гулкой храмовой тишине.

Хороший воин должен уметь ходить бесшумно, а все собравшиеся, за исключением маленького библиотекаря, которого усадили на скамью у входа, были опытными вояками. Не колеблясь, они двинулись вперед. Роман видел в темноте не хуже кошки и сразу же нашел то, что искал. Фигура святого, выполненная в человеческий рост, опиралась на мозаичный стол. На правой руке темнел знаменитый перстень. Все было забрано голубоватым хрусталем. Роман тщательно пригляделся, но не увидел никакой трещины. Изваяние было заключено в прозрачный куб так искусно, что заметить, где воск переходил в плоть Эрасти, было невозможно. На мгновение эльфа охватила паника. Как и все представители Дивного народа, он высоко ценил красоту и искусство, теперь же ему предстояло совершить святотатственный поступок — разбить хрустальный футляр и разрушить изваяние. Не говоря уж о том, что предстоит сделать то, что не смог сотворить неведомый убийца, — снять кольцо с мертвой руки.

Только бы эту миссию взял на себя Амброзий… Тогда ни Добори, ни брат Парамон не узнают, что они шли осквернять святыню. Феликс будет молчать, видимо, он уже смирился с очевидным. К тому же смерть Архипастыря убила в нем монаха и разбудила воина, для которого допустимы многие средства во имя победы над врагом. Пожалуй, будь они одни, можно было бы пустить в ход магию, но что-то заставило Романа тащить с собой новоявленных приятелей. Возможно, сон, в котором кольцо доверил ему сам Святой Эрасти, заставил эльфа подспудно ждать чуда, возможно, дело было в другом, но к алтарю они подошли все вместе.

Стоящий на полу потайной фонарь бросал узкий луч света на прозрачный куб, в который была заключена фигура Эрасти. Горный хрусталь тоже мерцал в темноте мягким серебряным светом, и Роман удивился, что ворам (а что это были воры, он не сомневался, хотя один из них носил кардинальскую шапку и примеривался к изумрудному венцу Архипастыря) вообще понадобился источник света. Однако они двигались как в потемках, да и спутники Романа выглядели так, слово все не попавшее в луч фонаря погружено во мрак. Похоже, только эльфийские глаза позволяли видеть магический свет, недоступный глазам смертных.