— С вами — двенадцать.

— Без меня, — отрезал Александр. — Эта затея — чистое самоубийство. Думаю, я принесу гораздо больше пользы Родине, если останусь жив. Одиннадцать человек против всего ровенского гарнизона?

По всем статьям Александр был прав. Действительно, затея с освобождением наших товарищей, при здравом размышлении, оказалась даже не авантюрой — чистым самоубийством. И прав он в том, что живыми мы принесем больше пользы, чем погибнув, даже во имя высокой цели… Но мне претила мысль о том, чтобы отказаться от попытки спасти попавших в плен… До боли претила!

— А если попытаться спасти их так же, как спасли вас? — предложил я.

— Шансов чуть больше. — Александр немного подумал и снова покачал головой. — Только сомневаюсь, что это получится. Во-первых, мы не знаем, когда их будут казнить. Во-вторых, после того, как вы спасли нас, немцы станут уже гораздо осторожнее. Сменят место казни, усилят охрану… В-третьих, скорее всего, партизан попросту повесят во внутреннем дворе гестапо или на одной из площадей города. И охрана там будет…

Снова повисло молчание, за время которого я успел закурить уже третью за последние десять минут самокрутку. Говорить ничего не хотелось. Что же делать? Видимо, этот вопрос, вертевшийся в голове, я произнес вслух.

— Воевать, — жестко произнес Александр. — Воевать и уничтожать немцев.

Внезапно меня осенила идея. А что, если… Помнится, в моем времени разные террористические организации захватывали заложников и требовали, угрожая их уничтожить, выпустить из тюрем своих товарищей. Вот вроде в Палестине какого-то израильского капрала захватили… Да вспомнить хотя бы «Крепкий орешек»! Там, в первых двух частях, сюжет построен как раз на этом! Я изложил свои мысли, естественно не проводя параллели со своим иновременным происхождением, Александру.

— Заложников? — Тот ненадолго задумался. — Разве что какую-то очень большую птицу поймать получится. Функа или самого Коха…

— Насколько реально захватить кого-то из них?

— В самом городе вам никого захватить не удастся. Даже если удастся, вы потом не сможете уйти…

Это — да. Вертолетов сейчас нет, чтобы потребовать за освобождение заложников. Потребовать самолет? Так, придется ведь на аэродром ехать — сомневаюсь, что немцы согласятся. Они нас вообще из города не выпустят. Кроме того, пилотов среди нас все равно нет…

— …Если и попытаться, то только за городом. Функ из Ровно практически не выезжает. — Александр замолчал примерно на минуту. Видно, что он напряженно что-то обдумывает. — Зато Кох часто мотается в Берлин и обратно. Но… Он ездит с такой охраной, что его захватить — тут даже роты не хватит. В Ровно он прибыл-то как! Его целая рота мотоциклистов, две танкетки да еще несколько легковых авто сопровождали! И потом, даже если все получится, немцы просто окружат весь район, где будет происходить обмен, и вы потом из кольца никак не выйдете.

Снова повисло молчание. Я напряженно думал, определяя плюсы и минусы плана с заложниками. Александр тоже сидит, уставившись в столешницу пустым взглядом — напряжение мысли у него ничуть не меньше моего.

— Давайте сделаем так, — заговорил он настолько неожиданно, что я, погруженный в свои мысли, чуть не подпрыгнул, — мне надо съездить в Ровно и кое с кем переговорить. А потом — вернусь, и обсудим все еще раз.

В Ровно я его конечно же отпустил. Понятно, что Александр хочет посоветоваться с руководством подполья по моему вопросу. Да и вообще — решить, как быть с нами дальше. В любом случае мне это только на руку. Честно говоря, после этого разговора, после того, как я осознал, что задача, которую себе поставил, находится на грани невозможного и освободить своих товарищей, скорее всего, не получится, я оказался в полной растерянности. Что делать дальше — полностью непонятно. Можно, конечно, снова уйти в леса и продолжать кусать по мелочи немцев и полицаев. Но с теми ресурсами, которыми я сейчас располагаю, вряд ли у нас получится даже такая операция, как уничтожение аэродрома, которое я наблюдал в первые дни после того, как попал в прошлое. Даже пулемета — и того нет! Кроме того, не лето ведь сейчас. У нас в лесу нет никакой подготовленной базы. Рыть землянки сейчас — думаю, мы окоченеем раньше, чем прогрызем замерзший грунт. А зима обещает быть холодной… В общем, на связь с подпольем и, возможно, присоединение к нему я возлагал очень большие надежды. Даже если они не помогут раздобыть документы и обосноваться в городе — ведь, может быть, дадут контакты каких-нибудь загородных явок, где можно остановиться. Плюс координация общих действий — тоже немаловажный фактор.

Прошло три дня. Я уже практически разуверился в том, что Александр вернется, и всячески корил себя за то, что отпустил его, не выспросив никаких других контактов ровенского подполья. Мало ли что с ним могло случиться. Может, Александр не дошел до Ровно или, войдя в город, был снова арестован… Может, он просто решил не возвращаться или руководство подполья пришло к выводу, что с нами лучше не иметь дела… Все может быть. Даже то, что Александр на самом деле никак не связан с подпольем, а просто вешал мне лапшу на уши. Впрочем, в последнее я не верил. Но на четвертый день оказалось, что все мои страхи — напрасны. Правда, явился к нам не сам Александр, а какой-то чумазый пацан лет двенадцати, одетый совсем не по погоде.

— Дяденька, у вас можно погреться? — Тоненький голосок звучал так жалобно, что отказать в просьбе не смог бы и самый черствый человек.

— Заходь, малый! — Гац, открывший дверь на стук, посторонился еще до того, как я успел открыть рот. — Ты ж замерз весь! Шо ж за проклятые времена — дети почти голяком зимой ходят…

Мальчик быстро прошмыгнул внутрь и пристроился у огня, потирая замерзшие руки. Кто-то сунул ему кружку с кипятком.

— Ты что здесь делаешь, мальчик? — спросил я, присаживаясь рядом. — Заблудился?

— Мне дядя Саша велел к доктору Максиму Сигизмундовичу в Тучин идти. Вот я решил срезать дорогу…

«Дядя Саша» — это, должно быть, Александр, сообразил я. А Максим Сигизмундович — вон он, в углу спит. Это что — конспирация у них, подпольщиков, такая? Вроде если чужие люди здесь, то не догадаются, о чем речь? Я заметил, что Гац снова открыл рот, покосившись на доктора.

— Болеет твой дядя Саша, что ли? — быстро спросил я, опережая Василия. — Далеко ведь до Тучина! Ближе доктора не нашлось?

— Не-е-е… — протянул мальчик. — То родич его. Дядя Саша велел о здоровье справиться, спросить — может, помощь какая нужна.

— Так давай прямо сейчас и спросим. Вон твой доктор лежит! Якоб, разбуди Максима Сигизмундовича!

Доктор проснулся от первого же толчка в плечо, но никак не мог понять, что же от него хотят. Пользуясь заминкой, мальчик тут же, с пулеметной скоростью, затараторил:

— Ой, вы и есть Максим Сигизмундович? Вот удача-то! А я уж думал, что еще не пойми сколько верст по морозу ногами идти! Вам привет от дяди Саши! Помните такого? Вы у Сосенок с ним встречались, помните?..