– Понимаю, это сложно принять, но, боюсь, тебе придется, – терпеливо проговорила мадам Аппелин. – Чернорабочих сложившаяся в Каверне ситуация полностью устраивает. И мы никак не сможем ее изменить.

– Но ведь вы можете, мадам Аппелин, – вдруг вмешалась Зуэль. – Можете послать вниз своих Глиняных девочек, чтобы они бесплатно обучали чернорабочих.

Мадам Аппелин не сразу нашлась что ответить.

– Прошу прощения?..

– Это вам по силам, – настаивала Зуэль. – Чернорабочие станут лучше выражать свои чувства, и всем будет сложнее относиться к ним как к заводным куклам.

Лицо Неверфелл чуть прояснилось. Где-то в глубине ее души огромное водяное колесо отчаяния замедлило ход, содрогнулось, и капли на лопастях заблестели в льющемся сверху сиянии.

– Вы правда можете это сделать? – прошептала она. – Можете?

Неверфелл понимала, что обучение не исправит ситуацию, но маленький шажок был все же лучше топтания на месте. Зуэль права: если остальные увидят в чернорабочих живых людей, возможно, все изменится. Надежда радостным щенком запрыгала в груди Неверфелл.

– Мисс Чилдерсин, я прекрасно понимаю, к чему вы клоните, – с плохо скрываемым раздражением ответила мадам Аппелин. – Но существуют четкие правила касательно Лиц, разрешенных чернорабочим…

– А Неверфелл моя идея понравилась, – перебила ее Зуэль.

Мадам Аппелин бросила взгляд на Неверфелл и глубоко задумалась. Взгляды всех присутствующих в роще устремились на рыжеволосую девочку.

– И как много времени осталось у нас на поиски иного решения? – с нарочитой любезностью поинтересовалась Зуэль.

Все одновременно полезли за карманными часами.

– Полчаса, – прошептала мадам Аппелин и одарила Зуэль взглядом, полным покровительственного снисхождения с оттенком уважения и ноткой досады. Затем она быстро подошла к Неверфелл, взяла ее за подбородок и внимательно изучила ее лицо. – Вы правы, мисс Чилдерсин. Пятно не ушло, но побледнело. – Помолчав, она закрыла глаза и вздохнула. – Хорошо. Если без этого никак, я организую уроки для чернорабочих. Но никто не должен об этом знать. Неверфелл, какой же ты все-таки странный ребенок. Тревожишься из-за подобных мелочей!

– Вы дадите им грустные Лица, да? И злые? И грубые? – зачастила Неверфелл, не веря своему счастью.

– Не так быстро, дорогая! – Мадам Аппелин рассмеялась и ласково пожала Неверфелл руки. Сейчас она была сама доброта. – Давай начнем с недовольства. Идти нужно от простого к сложному, иначе у них с непривычки сведет мышцы, и вместо нормальных Лиц получатся гримасы. А теперь, Неверфелл, могу я поговорить с тобой наедине?

Неверфелл пошла за создательницей Лиц в глубь рощи. Когда остальные скрылись за деревьями, мадам Аппелин повернулась к ней.

– Неверфелл, я хочу попросить прощения, – сказала она с покаянной улыбкой, которая удивительным образом омолодила ее. – Я бросила тебя одну в выставочной комнате. Это было очень грубо с моей стороны.

– Нет, это я во всем виновата. Я расстроила вас. Я не хотела…

– У меня действительно была дочь, – едва слышно прошептала мадам Аппелин. – И память о ней преследует меня и по сей день. Она… умерла.

– О! – Неверфелл склонила голову. Утлая лодка надежды затонула в мгновение ока, не оставив даже кругов на воде. Мадам Аппелин сочинила Трагический набор, когда оплакивала свою дочь. Свою умершую дочь. Не Неверфелл. – Простите…

– Ты сказала, что ощутила связь между нами, – продолжала создательница Лиц. – Возможно, причина в том, что мы обе пережили тяжелую потерю. Я потеряла ребенка. Ты… родителей?

– Да. – Неверфелл смущенно смотрела на мадам Аппелин сквозь упавшие на лицо волосы. – Я их даже не помню. Но когда вижу Лица из Трагического набора, мне кажется, что мама смотрит на меня. И если она так на меня смотрела, должно быть, она любила меня?..

– Верно, – ответила мадам Аппелин. Лицо ее было спокойным и безупречным, как свежевыпавший снег. – Любила так сильно, что словами не описать.

За разговором они обошли вокруг рощи и теперь возвращались к Зуэль и Глиняным девочкам.

– Наверное, сама судьба свела нас вместе, чтобы мы стали друг для друга утешением, – сказала мадам Аппелин. – Ты же придешь сюда еще? Чтобы поболтать или сыграть в игру, будто я нашла свою давно потерянную дочь, а ты – обрела мать.

– Да, да, с удовольствием! – Она обняла бы создательницу Лиц, если бы Зуэль не перехватила ее руку и не стиснула так сильно, что Неверфелл едва не вскрикнула от боли.

– Нам пора возвращаться во дворец, – напомнила Зуэль. Странные нотки в ее голосе заставили Неверфелл озадаченно посмотреть на подругу. – Ей пора готовиться к большой дегустации.

– Конечно, – не стала спорить мадам Аппелин. – До свидания, Неверфелл. Уверена, мы скоро увидимся.

Не дав Неверфелл толком попрощаться, Зуэль потащила ее к выходу из рощи и дальше по коридору. Глядя на впившиеся в руку пальцы светловолосой девочки, Неверфелл вспомнила о первопричине их визита к мадам Аппелин.

Только вылетев за порог ее дома, Зуэль позволила себе остановиться и сделать глубокий вдох.

– Зуэль, ты была великолепна! – не замедлила воспользоваться передышкой Неверфелл. – Ты убедила ее помочь чернорабочим. У меня бы в жизни так ловко не получилось.

Неверфелл подалась вперед, чтобы обнять Зуэль, но та резко ее оттолкнула.

– Прекрати! – взвизгнула она.

Неверфелл испуганно посмотрела на подругу.

– Что такое? Что я сделала не так? – растерянно спросила она.

– Ничего. – Секунду спустя губы Зуэль уже растянулись в ласковой улыбке номер 218 – «Ода перечной мяте». – Все хорошо, Неверфелл. Прости, я слегка перенервничала. Рядом с создателями Лиц я чувствую себя не в своей тарелке.

– Что-то случилось! – Неверфелл пристально вглядывалась в лицо подруги, ища ответы или хотя бы намек на них. – Ты выяснила что-то еще? Или тебя поймали, когда ты искала потайную дверь?

– Нет, Неверфелл, ничего такого не случилось. Пожалуйста, пойдем, мы уже опаздываем.

Лицо Зуэль недвусмысленно говорило о том, что беспокоиться не о чем. Но Неверфелл продолжал грызть червячок сомнения.

«Зуэль – моя лучшая подруга, – думала она на ходу. – Но я почти никогда не знаю, что творится у нее в голове».

Пока карета везла их назад во дворец, Неверфелл совсем измучилась от голода и жажды. Усталость, отступившая после недолгого сна, возвратилась, окутав ее плотным коконом бессилия. Зуэль что-то говорила, но голос подруги долетал до Неверфелл жужжанием шмеля с редкими вкраплениями слов. Ее разум все время норовил захлопнуться, как книга с тугим переплетом.

– Неверфелл! – Звук собственного имени вырвал ее из оцепенения. – Мы уже во дворце! Смотри, мы успели. Поторопись и съешь что-нибудь до того, как тебя позовет великий дворецкий.