– Да укуси меня паук! Вы оба, живо помогите его превосходительству! Если один из вас заметит, что другой делает что-то странное и неуместное, сразу сообщите мне. Стража! Держите лекарей под прицелом и приготовьтесь стрелять по моей команде. Заприте двери, никто не должен покинуть зал. И не пускайте сюда никого. Остальным оставаться на своих местах. Потом вас всех допросят надлежащим образом.

Уверенный голос Требль оказал отрезвляющее воздействие на стражников и лекарей. И те и другие засуетились и принялись выполнять ее приказы. Когда придворные врачи приблизились, Неверфелл на коленях отползла от великого дворецкого, но ее глаза оставались прикованными к неподвижно лежащему человеку и его прозрачным волосам, разметавшимся по мозаике пола. Она тщетно пыталась оттереть платком липкие, блестящие пальцы. Никто ничего ей не говорил, но время от времени Неверфелл ловила на себе нарочито равнодушные взгляды.

«Он умер из-за меня? Я сделала только хуже?»

Лекари не спешили приступать к осмотру. Неверфелл сидела достаточно близко, чтобы видеть, как дрожат их руки.

– Ваше превосходительство, простите мою дерзость… – пролепетал один из лекарей. Кажется, он боялся даже прикасаться к именитому пациенту без его на то дозволения.

– Вам стоит поторопиться, – холодно заметила Требль. – Великий дворецкий приказал, чтобы в случае его смерти всех придворных лекарей и дегустаторов немедленно казнили. Он посчитал, что так у вас будет больше причин оберегать его жизнь.

Следовательница до сих пор еще не пришла в себя после схватки и прервалась, чтобы вытереть лоб рукавом. Ее слова произвели на лекарей желаемый эффект. Они поспешно распахнули кожаные сумки и принялись втирать жемчужную мазь в ноздри и губы великого дворецкого, водить курильницей у него над лицом и грязно-желтой пастой рисовать символы на его ладонях.

Несмотря на усталость и потрясение, Неверфелл ясно расслышала, что сказала следовательница Требль. После смерти великого дворецкого все его дегустаторы будут казнены. Хотя упорство Требль делало ей честь, Неверфелл не сомневалась, что лекари тратят время впустую. Великий дворецкий умер. И она, кажется, скоро последует за ним.

– Я приказала закрыть двери! – рявкнула Требль и взмахнула мечом, чтобы добавить веса своим словам. – Никто не покинет эту комнату, пока я не разрешу. Когда великий дворецкий поправится, он вынесет приговор всем, кто вел себя опрометчиво в это нелегкое время. Лекари, докладывайте! Есть результат?

Лекари виновато подскочили. Их сумки почти опустели, и сейчас они заливали что-то великому дворецкому в ухо через ракушку конической формы. Судя по бегающим глазам, они были на грани паники.

– Ох, нет… то есть да, – выпалил один из них. – Динамика обнадеживает, но нужно больше времени, пожалуйста, дайте нам больше времени!

Им дали время, и секунды ползли медленно, словно тащили на себе мертвое тело. Но пациент по-прежнему не подавал признаков жизни, и лекари наконец убрали дрожащие руки от бездыханного великого дворецкого.

– Следовательница, мы все перепробовали, – сбивчиво проговорил один из них. Его коллега, кажется, онемел от ужаса. – Все восстановительные средства, включая кровь феникса. Наши приборы не выявили даже следов присутствия души… Не уловили даже муравьиного эха пульса…

На несколько мгновений в зале повисла тишина, но вскоре ее спугнули робкие, недоверчивые шепотки. Следовательница Требль, нетерпеливо мерившая шагами мраморный пол, замерла в нерешительности. Она задышала часто-часто, и костяшки пальцев, сжимавших меч, побелели от напряжения, словно следовательница хотела разрубить произнесенные лекарем слова. Но потом медленно опустила меч.

– Мир его праху, и пусть его дела живут вечно, – прошептала она и тряхнула головой, собираясь с мыслями. – Всем оставаться на своих местах! Великого дворецкого убили, и все вы теперь под подозрением.

– Убили? – удивленно воскликнул главный стражник. – Но ведь его превосходительство сам себя заколол!

Остальные поддержали его, но следовательница Требль твердо стояла на своем.

– Да, после того, как внезапно сошел с ума, – напомнила она. – Я пока не знаю, что послужило тому причиной – яд или Духи, – но намерена это выяснить. Следователи, ко мне!

Воздух заискрил от напряжения – расследование стремительно набирало обороты. Следователи опрашивали свидетелей. Парфюмеры медленно обходили комнату, втягивая воздух большими чувствительными носами и принюхиваясь к каждому, кто имел несчастье оказаться в зале для аудиенций. Кошели, кисеты и сумки выворачивались, одежда обыскивалась на предмет потайных карманов, а оставшуюся еду и напитки проверяли на нечаянных добровольцах.

Вскоре парфюмеры доложили, что единственными Духами, которые использовались в комнате, были те, что разбудили Правый глаз. И они никого не могли свести с ума. Придворные, которых заставили пробовать десерты, тоже не выказывали признаков безумия.

– Значит, мы имеем дело с ядом, – упрямо твердила следовательница Требль. – Это должен быть яд. Если не в десертах, то… в чем-то, что нужно съесть целиком, не оставив ни крошки для проверки. Точно! Мотыльковое печенье, заглушающее вкус! Великий дворецкий съедал их целиком, в то время как тебе доставался лишь крошечный кусочек!

В последнем предложении прозвучала скрытая угроза. Пока шло расследование, Неверфелл сидела, привалившись к стене, и изо всех сил старалась не уснуть. Но глаза сами закрывались, разум обволакивал туман, и потому возникшие перед Неверфелл ноги в тяжелых ботинках стали для нее полной неожиданностью. Она скользнула взглядом по пурпурным одеждам и обнаружила, что следовательница Требль смотрит на нее с холодной неприязнью.

– Ты, ты, всякий раз ты. Почему? – Требль медленно присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с Неверфелл. Если бы это сделал любой другой человек, жест можно было бы счесть дружеским. Но следовательница Требль скорее походила на кошку, заглядывающую в мышиную нору.

– Ты приняла противоядие перед тем, как приступить к дегустации? – вкрадчиво поинтересовалась она.

– Что? Нет! Нет, я ничего не принимала! Я… – Неверфелл нахмурилась и стала судорожно копаться в воспоминаниях – вдруг она и в самом деле по ошибке съела что-то недозволенное. Но нет. – Я ела только в столовой для дегустаторов и здесь, вместе с великим дворецким. А! Еще мне давали какие-то горькие капли после того, как я вернулась из Нижнего города. Меня от них вырвало.

– Точно, рвотное. Значит, противоядие ты приняла уже после. Девочка, расскажи мне обо всем, что случилось с того момента, – и для своего же блага постарайся ничего не упустить.

Неверфелл, запинаясь, пересказала события последних часов. Она умолчала лишь о том, что говорила с Зуэль и мадам Аппелин. Когда Неверфелл упомянула, что спала за стенами квартала дегустаторов, следовательница Требль вцепилась в нее мертвой хваткой. Она не сомневалась, что Неверфелл опоили чем-то во сне, и была крайне разочарована, когда узнала, что девочка заперла комнату изнутри.