* * *

Время остановилось. Наташа изредка взглядывала на телефон. До конца допроса по-прежнему оставалось двадцать пять минут. Она боролась с сонной одурью, стараясь держать глаза широко открытыми – едва веки смежались, она мигом впадала в сон. Семен сидел напротив, бодрый и свежий, будто отлично выспался в своей камере. Но Наташа знала, что он страдает от жестоких приступов аллергии, он не спит уже неделю, в камере слишком душно и смрадно. Она никак не могла понять, как ему удается великолепно выглядеть.

– Семен, ваша исповедь меня изматывает, – призналась она, устав бороться с наваждением, – перейдем, наконец, к нашим делам. Я настаиваю, чтобы вы прекратили изводить себя и меня. Мы живем в двадцать первом веке, а вы перенесли меня на шестьдесят лет назад. Зачем? Оставим вашу родословную в покое, она не относится к делу. Мы напрасно тратим время.

– Согласен, это мазохизм, но он имеет отношение к нашим делам, Наталья Валентиновна, я тоже настаиваю, выслушайте меня, пожалуйста, – сказал Семен с нажимом в голосе.

«Он подавляет меня, гипнотизирует, своими байками он остановил время, мне кажется, что я сижу здесь уже почти год. Больше. Пять лет. Сто! У меня же машину на эвакуаторе увезут, пока я здесь развлекаюсь», – подумала Наташа, постукивая ручкой по столу.

Пустые бланки валялись повсюду, на столе, на полу, один застрял на Наташиных коленях. Она ничего не написала. Ни одного листа. С чем она вернется в РУВД?

– Ну, хорошо, говорите, – сказала она с усталым и недовольным видом, – только не вздумайте меня уверять, что участковый Коренев – мой отец.

– Именно в этом я и хочу вас уверить, – обрадовался Семен, – это был ваш отец. Валентин Коренев. Полковник милиции. Вы его дочь Наташа. Я всегда знал вас, даже тогда, когда вы не ведали о моем существовании.

– Странно, но отец ни разу не рассказывал мне о вашем отце, – пробурчала Наташа, – наверное, он считал, что мне ни к чему знать его связи. А я ему рассказывала о вас. И вашу фамилию называла. Семен, а вам интересно, как бы я поступила на месте отца? Отвечаю – ни за что бы не отпустила Сырца на свободу. Отец нарушил служебный долг. А служебный долг – это святое!

Наташа ощутила в своем тоне интонации ненавистной ей Макеевой, словно начальница тайком пробралась в Кресты, влезла в Наташино тело, и уже оттуда заговорила своим мерзким голосом. Коренева смутилась. Противная начальница и тут достала подчиненную.

– Ничего он не нарушил, это вы преувеличиваете, несчастный случай на производстве органы легко могли превратить в злостную халатность. Отец боялся, что его догонит ранняя судимость. Он не хотел снова идти на зону. Он ведь никого не убивал, не так ли, госпожа следователь? – в его словах слышалась издевка и усмешка одновременно, он словно приплясывал от радости.

Наташа отодвинулась от стола и огляделась. Дремота прошла, но часы часто мигали, показывая, что попали в аномальную зону. В Крестах часто случаются мистические явления. Здесь бродят загубленные души, их никто не видит, но они останавливают часы, вгоняя бедных следователей в сон, и заставляя подследственных смеяться над правосудием. Об этом должны знать все начинающие следователи, но об этом не говорят в университете. Преподаватели скрывают правду от студентов.

– Мой отец не имел права отпускать вашего отца, Семен! – категоричным тоном заявила Наташа. – Он нарушил присягу. Это не его дело – решать судьбу правонарушителя. Он не Господь Бог. И не добрый ангел Малохим. Он в то время был простым участковым. В его обязанности входило задерживать правонарушителей, заметьте, не судить, не прощать, не повелевать их судьбой, а ЗАДЕРЖИВАТЬ. Сырца могли отпустить из дежурной части, из уголовного розыска, из зала суда, да кто угодно мог распорядиться его свободой, но только не лейтенант Коренев.

Наташа разволновалась, она доказывала Семену очевидные истины, как ей казалось. Она говорила и украдкой посматривала на телефон. Он часто-часто мигал, словно его облепили маленькими магнитиками.

– Вы неподкупная и властная женщина, Наталья Валентиновна, а как же душа, человеческий материал, высокий нравственный суд? Неужели, вы далеки от всего этого? Зачем вы пошли в милицию? Она вас изломает, искалечит, раскатает асфальтовым катком. Вы такая хорошенькая и умненькая, пока молчите, а когда разговариваете, становитесь похожей на ведьму с помелом, – в сердцах выпалил Семен и испугался.

Семен смотрел на Наташу и часто-часто моргал глазами, совсем, как испорченный телефон. Нет, совершенно точно установлено, что Кресты находятся в черной зоне. Здесь все мигает и частит, останавливая бег времени в самом его разгоне. Наташа замерла. Все, что грезилось ей, было обманом. Семен – не тот, за кого он себя выдает. Он другой. Что там за словечко, выисканное на филфаке Валентином Кореневым – шахровать? Да, шахровать. Семен отлично изучил свое ремесло. Это он подделал документы о смене реквизитов «Интроконтракта», он выписал подложную доверенность, которую выдал сам себе, затем подписал дополнительное соглашение к государственному контракту, а там уже стояли сведения о банковском счете, который зарегистрировал Илья Лащ. Везде стояла подпись генерального директора. Счетом распоряжались двое – Лащ и Сырец. И банк они выбрали с сомнительной репутацией. А Наталья Валентиновна Коренева играет с подследственным в недобрые игры, а ведь она находится в серьезном заведении. В этом месте черная зона. Страшная. Здесь не до шуток.

– Семен, куда вы спрятали деньги? – сказала Наташа, она вздрогнула, будто увидела в комнате страшный призрак. – Для вас десять миллионов сумма не ахти какая, но вы нанесли значительный ущерб государству.

– Наталья Валентиновна, Илья Лащ пропал вместе с этими деньгами, он зашел в банк, после этого я его не видел, и я не знаю, где он, я не знаю, почему его родственники решили, что к его исчезновению причастен я, я вообще не понимаю, что происходит, – закричал Семен, вместо хладнокровного джентльмена перед Наташей сидел разъяренный мужчина с вздувшимися венами на шее, с выкатившимися глазами, с бегающим туда-сюда кадыком, впервые за три месяца он дал волю гневу.

– Успокойтесь, Семен, не волнуйтесь, – сказала она, – хотите воды?

Она держала пальцем кнопку вызова, раздумывая, нажать – не нажать?

– Какая там вода, мне жить не хочется, – он неожиданно успокоился, крепко сжал губы, но внутри у него все ходуном ходило, а желваки выпирали буграми, – я ничего не подделывал. Моей подписи нигде не было. Это же электронно-цифровая подпись. ЭЦП. Меня уверяли, что электронный ключ невозможно подделать. Когда я узнал, что деньги ушли на другой счет, я вызвал Илью, он во всем признался, дескать, воспользовался электронным ключом. Я решил действовать по-родственному, сказал ему по-хорошему, дескать, получи деньги со счета, затем мы вернем их на законное место. Без суда и следствия. Вот такое дело, Наталья Валентиновна, но вы все уже знаете, ведь третий месяц сюда ходите.

Семен был спокоен не только внешне, но и внутренне, ни бугров, ни желваков, ни кадыков, органы и мускулы на своих местах. Все под контролем – эмоции, нервы, аллергия.