Ну да, пускай у Джорджа теперь вроде как другая жизнь. Он даже от юперского говора почти избавился, научился говорить «кажется» вместо «кажись» и «тебя» вместо «тя», решив, что иначе он слишком смахивает на деревенщину. Только тот факт, что он решился на перемены, не означает, что должны были меняться и его друзья. С каждым годом Берни, Тойво и Джейко выглядели старше и старше, но для Джорджа они так навсегда и остались в возрасте десяти, пятнадцати, восемнадцати лет… короче, в тех возрастах, когда школьные приятели начинали осознавать, кто они такие и что значат друг для друга.

Впрочем, и это тоже относится к любому возрасту, кем его друзья никогда не были, так это сильными картежниками.

Джордж вглядывался в Арнольда, пытаясь по еле заметным признакам определить, что у того за карта. Вот только, в отличие от Джейко, чертов Арнольд почти никогда себя не выдавал. У него могло быть три плюс два, а могло и полное дерьмо, но по лицу ничего не скажешь.

Бернард снова хлопнул картами по столу:

– Джордж, черт тя возьми, ты играть собираешься или нет?

Джордж собирался. Пора было преподать мальчикам ценный урок. Особенно – в материальном измерении.

– Лады, Берни, – сообщил он, наконец. – Твою пятерку я принял, – Джордж взял одну из купюр рядом с собой и аккуратно положил поверх стопки в центре стола, – и пусть-ка лучше детишки отправляются по домам, пока играют взрослые. Еще десять сверху!

Кустистые брови Арнольда поползли вверх.

– Я упал! – объявил он и бросил карты.

– Батя, что за фигня, – изумился Берни. – Щас мое слово, подожди, пока мы с Джейко чего-нито заявим, тогда и падай.

Поднявшись с места, Арнольд дернул за свои красные подтяжки, чтобы подтянуть повыше фланелевые кальсоны.

– Я уже на пенсии, – хмыкнул он. – Ради всякой шелупони ждать не стану.

Он поднял взгляд на сходящийся углом кверху щелястый деревянный потолок и сощурил глаза, словно пытаясь что-то разглядеть. Рука Арнольда зашарила по столу в поисках очков. В этот момент Джордж тоже почувствовал звук – Арнольд, надо полагать, услышал его на секунду раньше. Отдаленный рев реактивного двигателя.

– Вот уроды, – сказал, надевая очки, Арнольд. – Только не хватало, чтобы кто-то нам оленей распугал.

Джейко хихикнул. Другого слова было не подобрать. Мужчины, как правило, хохочут, но звук, который издал Джейко, больше подошел бы двенадцатилетней девочке, примеряющей платье для утренника. А не мужику, который пять дней не снимал охотничьего комбеза, расстегивая его ненадолго, только выходя наружу в кустики.

– Чего-то они должны бояться, – выдавил Джейко сквозь смех. – Не нас же? Может, мы хоть в этом году попробуем поохотиться?

Арнольд ткнул пальцем в жестянку:

– Если пиво кончится раньше, чем перестанет идти снег и дороги расчистят, тогда непременно. Потому-то мы и взяли двадцать ящиков! Ладно, я пошел отлить. Джейко, ты у нас как девочка, смотри, попку опять не отморозь.

Распахнув хлипкую дверь, старик шагнул наружу, в зимнюю ночь. Порыв резкого, обжигающего ветра ворвался внутрь вместе с хлопьями снега.

– О чем я все время и толкую, – пожаловался Джейко, ежась от холода. – Яйца тут морозим, вместо того, чтобы иметь нормальную теплоизоляцию.

– Это ты о каких яйцах? – удивился Берни.

У Джейко было больше денег, чем у всех остальных вместе взятых. Уже три или четыре зимы подряд он умолял всех поменять домик на более современный. И даже вызвался оплатить разницу в цене. Вот только никакого права отклоняться от традиции он не имел – с тех самых пор, как у Джорджа, Джейко и Бернарда нос дорос до алкоголя, они приезжали вместе с Арнольдом именно в эту хибару, и будут приезжать потом, когда их собственные сыновья подрастут, чтобы присоединиться, и еще дальше – пока не умрут, или не состарятся настолько, что уже не смогут выдержать двухнедельного мороза на Верхнем Полуострове.

Берни поскреб в бороде. Недели не прошло, а вид уже такой, будто он всегда бороду носит. Парень явно мутант, не сойти Джорджу с места.

– Берни, хорош трепаться, твоя ставка! – напомнил он. – Я поднял еще на десятку.

Берни потянулся к своей кучке денег, потом замер. Он смотрел на дощатый потолок, совсем как его отец минуту назад. Туда же уставился и Джейко, и сам Джордж. Звук стал громче. Намного громче. Пустые пивные банки задребезжали, словно оркестр зловещих колокольчиков.

– Боженька, – застонал Тойво. – В башке, кажись, что-то взорвалось, уж так болит…

Дверь распахнулась, и внутрь, путаясь в полуспущенных кальсонах, – подтяжки хлопнули по косяку, – ворвался Арнольд:

– Наружу, живо! Сейчас на нас свалится!

Джордж хотел было спросить его, что происходит, но двигатель взревел так, что стало ясно – самолет уже над самой крышей. Джордж нырнул под стол, по пути врезавшись в столешницу, так что пустые банки, карты и деньги разлетелись по всей комнате. Он больно ударился о деревянный пол. Мгновение спустя рев стал удаляться, словно отскочив от домика, который затрясся, как готовая рассыпаться поленница дров.

Через несколько секунд Джордж распахнул дверь и выскочил в морозную ночь. Джейко, Берни, Арнольд и Тойво следовали за ним, натягивая куртки, вбивая ноги в тяжелые зимние сапоги. Звук двигателя скрылся за стеной снегопада, лес вокруг тоже притих, словно до смерти напуганный низко летящим самолетом.

Шесть часов назад, на закате, и пышные иглы сосен, и голые ветки лиственных деревьев были укрыты сверкающей белизной. Теперь снежный покров, сметенный ревом двигателя, почти целиком обвалился вниз, в густые сугробы. Сквозь тучи не было видно ничего, кроме мутного, неясного лунного пятна. Единственным источником света служила голая лампочка над дверью.

Джордж поднял взгляд на крышу домика, тоже оказавшуюся неожиданно голой, если не считать отдельных снежных комьев, прилипших к старенькой оцинкованной кровле. Он даже слегка удивился, что домик так и не рассыпался. Кастрюли попадали с крючков и валялись вокруг печки, снег был усыпан пометом летучих мышей и птиц, который смело с крыши, однако помимо этого с хижиной ничего не сделалось.

Джип Джейко был засыпан снегом – на полметра глубиной вокруг и еще столько же сверху. Однако если не считать снегохода, от которого остался лишь сугроб чуть повыше окружающих, джип был единственным средством оказать помощь жертвам авиакатастрофы.

Арнольд махнул рукой на север. Дорогу в ту сторону преграждала сплошная стена деревьев, однако в пяти минутах ходьбы за ней лежал дикий берег Верхнего озера – полоса заледеневшей гальки, куда не ступала ничья нога, за ней, насколько хватает глаза, заснеженные деревья, а по другую сторону – черная вода, уходящая в бесконечность ночи.

– Эта штука улетела вон туда, – с сомнением в голосе сказал он. – Сейчас темно и тучи, мы должны видеть на них отблеск зарева там, где она упала. Пожар был бы заметен километров за десять.