Наступило 14 июля. День национального праздника. Газеты не вышли. Вокруг «Приюта отшельника» гремели фейерверки, и «островитяне» поздравляли себя с тем, что их резиденция так хорошо защищена от внешнего мира. Жюли встретила в парке Юбера Хольца, и он пригласил ее выпить кофе. «Мадам Монтано будет очень рада, у нее создалось впечатление, что вы ее избегаете». Актриса была сама любезность.

— Я много раз пыталась узнать новости о Глории, но ваш цербер…

— Кларисса выполняет мои распоряжения.

— Все это очень досадно. Надеюсь, причиной недомогания стал не визит ко мне…

— Ну что вы… Она была в восторге. Моя сестра ждет радостного известия. Возможно, ее уже наградили.

Жюли произнесла эти слова помимо своей воли, она сама этого не ожидала. Или ожидала? Возможно ли, что ею руководило подсознание?

— Быть того не может! — Глаза Джины потемнели. — Глория получила «Академические пальмы»?[60]

— Нет, ее наградили орденом Почетного легиона… по случаю близящегося столетнего юбилея… ну и за заслуги, конечно.

— Потрясающе! Интересно, а я могу рассчитывать на эту награду?

— Почему бы и нет?

— Я сейчас же ее поздравлю. — Джина потянулась к трубке, но Жюли остановила ее.

— Не стоит. Официально о награждении пока не объявляли. И не проговоритесь, что узнали от меня. Вы с Глорией подруги, вот я и… Пусть слухи сделают свое дело.

Час спустя любопытство обитателей «Приюта» разогрелось до нужного градуса. Жюли с Глорией мирно беседовали, предаваясь воспоминаниям о былых триумфах. Глория лежала в шезлонге и подпиливала ногти. Когда раздался звонок телефона, она вздрогнула и схватила трубку.

«Началось», — подумала Жюли и встала, но сестра не дала ей уйти.

— Останься, это какая-то очередная надоеда… Алло… А, это вы, Кейт… Вы так взволнованы, что-то случилось? Что?.. Подождите секундочку.

Она прижала трубку к груди, пытаясь отдышаться.

— Знаешь, что она сказала, Жюли? Я… Меня… Свершилось!

— Прошу тебя, успокойся. Дай мне трубку, я сама поговорю с Кейт.

У Глории дрожат руки, глаза смотрят в одну точку, она словно бы не слышит слов Жюли.

— Алло… Извините, дорогая… Это невероятно… От кого вы узнали? От Памелы? А она? Из «Фигаро»? Она сама прочла? Нет?.. Так, может… Муж Симоны? Ну тогда конечно… Слава богу, я было решила, что это дурная шутка ведьмы Монтано… Спасибо, — у нее срывается голос. — Спасибо. Смешно так волноваться, но… Алло, я вас не слышу. Наверное, помехи… или в ушах звенит. Что? Вы считаете, что в моем лице хотели отметить старейшину?.. Старейшину и лучшую из лучших, да, понимаю… Спасибо, дорогая Кейт. Я глубоко потрясена. Сейчас сестра даст мне капли. Обнимаю вас…

Глория положила трубку и уронила голову на подушку.

— Выпей, — сказала Жюли. — Помнишь, что говорил доктор Приёр?

Та проглотила капли и вернула рюмку Жюли.

— Ты тоже ужасно выглядишь. Конечно, подобная новость кого угодно собьет с ног. Важен не орден, а сам факт награждения. Я приколю его на синий пиджак. Красное на синем… Будет красиво, как ты считаешь?

Глория хлопнула в ладоши и резко поднялась — сама, без помощи Жюли — и, подойдя к колыбели, нежно, как молодая мать, взяла в руки скрипку и отсалютовала смычком, как шпагой… «За Монтано». Она заиграла «Гимн солнцу» Римского-Корсакова — впервые за очень долгое время. Глория каждый день настраивала инструмент, беседовала с ним тихим голосом и… фальшивила. Старые пальцы слушались плохо, но в своем воображении она слышала музыку былых времен, и ее лицо выражало чистый восторг.

Жюли выскользнула за дверь и, согнувшись пополам от боли, вернулась к себе. Она была совершенно обессилена и ничего не понимала. Она слышала разговор, не сомневалась в том, какое действие он окажет на Глорию, но забыла, как сильна их «порода». Кузен Майёль дожил до девяноста восьми лет, прабабка — до ста одного года. О членах семьи Майёль частенько говорили: «Их проще убить, чем…» Радостный сюрприз не только не убил Глорию — он ее взбодрил. Если бы не Джина, все могло бы пойти по-другому. А теперь… Она едва не произнесла вслух: «Все придется начинать сначала», но сдержалась. Жюли умела отправлять «неудобные мысли» в дальний уголок мозга, где они превращались во вполне благопристойные намерения. Глория счастлива, а она, Жюли, одержима ревностью, завистью и злобой. Она — вечная неудачница, «несчастная идиотка», «жалкая калека». Она никого не обвиняет, но имеет право защищаться.

Жюли закурила, но у сигареты оказался привкус лекарства. Появилась Кларисса — ей требовались распоряжения насчет обеда.

— Чай и гренки, я не голодна. Чем занята Глория?

— Разговаривает по телефону — звонит подругам, они звонят ей. Подобный переполох может наделать бед.

— Тебе показалась, что она хуже выглядит?

— Да. Руки дрожат. Голос дрожит. Кажется, только тронь, и искры полетят.

— А что у Джины?

— Тишина. Мсье Хольц поливает сад, мадам Монтано читает журналы на галерее.

— Ладно… Можешь идти, мне больше ничего не нужно.

«Приют отшельника» пребывал в волнении. Глория хотела, чтобы орден ей вручили немедленно. Пришлось деликатно объяснить, что нужно подождать, потому что к юбилейной дате запланировано небольшое торжество. Супрефект согласился лично приколоть награду к пиджаку именинницы, поэтому дату церемонии перенести невозможно. Комитет обсудил ситуацию с Джиной Монтано. Если оказывают честь одной столетней даме, то же следует сделать для другой. «Мадам Монтано совсем недавно поселилась среди нас и еще не стала здесь своей, кроме того, она чуточку моложе мадам Бернстайн, — высказалась мадам Жансон. — Кажется, кто-то говорил мне, что она Стрелец по знаку Зодиака. Можем уточнить у нее самой, но актрисы очень чувствительны и не любят говорить о возрасте. Мадам Монтано наверняка хочет получить награду за вклад в киноискусство Франции, и мы сможем вернуться к этой теме через год».

Гостьи Глории регулярно «доносили» ей новости, от чего у нее все время повышалось давление. Она пребывала в состоянии радостного предвкушения и была очень возбуждена.

— Я не чувствовала ничего подобного со времен первого причастия! Сама узнаешь, когда придет твой черед.

Жюли молчала, стиснув зубы, а вечером, когда обитатели «Приюта отшельника» укладывались спать, шла в парк и строила планы наедине с собственной тенью. Главный результат достигнут. Джина стала крошечной дозой мышьяка, постепенно, день за днем, отравляющей Глорию. Это Жюли понимала совершенно отчетливо. Но проблема не решена. Как спровоцировать фатальный приступ? До конца июля осталась одна неделя… Способ существует, даже два способа, но второй потребует больше времени, а первый ненадежен. Жюли посетила хирурга, он долго ее расспрашивал, попросил показать место, которое при надавливании отзывалось болью, еще раз просмотрел снимки и пропальпировал ее худенькое, как у девочки, тело.