Дагвуд перестал улыбаться и сказал:

– Только не говорите, что вы намерены уехать в деревню и посвятить себя воспитанию недорослей!

– Нет, сэр. Я пока еще не знаю, чем стану заниматься, выйдя в отставку, – ответил Хит, лелея в душе надежду, что женщина, о которой он мечтает, будет всегда рядом с ним, и в радости, и в горе…

– У меня просто не укладывается в голове, почему вы хотите оставить службу именно теперь, когда ценой неимоверного труда сумели добиться весьма значительного успеха в карьере! Это какая-то нелепица!

– Я не хочу уходить со службы, сэр, но я вынужден так поступить. После того, что я совершил, мне уже нет места в вашем ведомстве. Сегодня я закрыл дело леди Голдинг.

Монокль выпал из глазницы Дагвуда. В его темных глазах читалось изумление и недоверие.

– Что же подвигло вас на такую глупость, Бартлетт? – спросил он.

– То, что леди Голдинг угрожает смертельная опасность.

– Это она вам так сказала?

– Прошлой ночью на нее было совершено покушение. Если бы не мое своевременное вмешательство, она была бы мертва.

Дагвуд откинулся на спинку кресла, уставился в потолок и произнес:

– Значит, прошлой ночью вы побывали у нее в Ньюгейте! А вам известно, что это чревато для вас серьезными последствиями? Вы злоупотребили своим служебным положением, Бартлетт! Вы помните, что давали присягу, поступая на государственную службу?

– Хотите верьте, хотите нет, но я действовал исключительно ради торжества законности и правосудия! – ответил Хит.

– Значит, именно в интересах Фемиды[4]вы освободили убийцу?

– Мне стало достоверно известно, что леди Голдинг никого не убивала.

– Это она вам так сказала? И вы ей поверили?

– Сэр, она пользуется доверием высших чинов из министерства иностранных дел. Она тайный агент разведывательной службы короны. Иными словами, она тоже служит делу обеспечения государственных интересов.

– Странно, что вы сообщаете мне об этом уже после того, как совершили самоуправство и нарушили субординацию!

– Вы могли бы мне отказать, а я не мог рисковать. Я должен был обеспечить безопасность леди Голдинг во что бы то ни стало. Это вопрос жизни или смерти, сэр!

Дагвуд обязательно стал бы взвешивать все «за» и «против» и рассматривать возможные политические последствия снятия обвинений, выдвинутых против леди Голдинг. Впервые Хит осознал, что его начальник не может быть для него идеальным примером для подражания. Ему предстояло самому сформировать свой характер и следовать во всем собственному кодексу чести.

– Я пришел к вам, сэр, чтобы лично сообщить о своем поступке. Мне жаль, что я вас огорчил. Уверяю вас, что я никогда не забуду всего того, что вы для меня сделали.

С этими словами Хит повернулся и оставил кабинет, а вместе с ним и все свои надежды сделать успешную карьеру, в которую он уже вложил столько своих сил и времени.

Как это ни странно, но он ни о чем не сожалел и был уверен в своей правоте, потому что его действия не выходили за рамки закона и обеспечили спасение его любимой женщине.

Направляясь к выходу, он мысленно произносил слова благодарственной молитвы Господу за то, что тот ниспослал ему Тесс, без которой он бы не прозрел и не начал бы мыслить и жить по-новому.

Путь ему преградил ливрейный лакей, который сказал:

– Курьер только что доставил для вас это письмо, сэр!

– Благодарю вас, – сказал Хит и, развернув письмо, прочел:

«Мистер Бартлетт!

Я получил вашу записку относительно покушения на леди Голдинг и был рад узнать, что все обошлось для нее более-менее благополучно. То, что вы сняли с нее обвинения и закрыли ее дело, существенно облегчило мою работу. Мне хотелось бы узнать, как вам удалось получить согласие мистера Дагвуда. Этот прецедент было бы неплохо повторить. Я буду рад обсудить с ним условия нашего дальнейшего сотрудничества.

Если вам или леди Голдинг понадобятся мои услуги, я сочту за честь оказать их вам.

Искренне ваш Д. Бернард.

P.S. Кстати, Уитон уже вернулся в Лондон».

– Победа! – воскликнул Хит, скомкав в руке письмо адвоката. Уитон в Лондоне. Тесс в безопасном месте. Пора заставить министерство иностранных дел поступить со своим агентом по справедливости.

В библиотеке пахло кожей, пылью и пергаментом. Тесс задумчиво провела указательным пальцем по корешкам книг на полке стеллажа. За окнами смеркалось. После нелегкого путешествия из тюрьмы в Ньюгейте в «Андерсен-Холл», где она обрела временное пристанище, у Тесс почти не осталось физических сил. Однако события последних нескольких часов вынуждали ее лихорадочно размышлять о возможных последствиях своего бегства.

Впрочем, бегством это назвать было уже нельзя, так как из тюрьмы ее выпустили на законных основаниях, в связи с закрытием ее уголовного дела Хитом. Она была бесконечно благодарна ему за это. Но какую цену пришлось ему заплатить за ее свободу? Не стоило ли ему принятое им решение карьеры? Не теряет ли он свой пост? Как отнесется Дагвуд к единоличному решению своего подчиненного? Биллс отказался отвечать на эти вопросы, заронив у нее в душе недоброе предчувствие.

Помимо осложнений на службе, Хит наверняка столкнется с неприятностями в личной жизни. Вряд ли его невесте понравится, что он помог вдове, окруженной скандальной славой. А родители мисс Уилом наверняка придут в бешенство. Впрочем, подумалось Тесс, это вряд ли повлияет на их решение выдать за Хита свою дочь.

– Какая замечательная, однако, здесь собрана коллекция, – сказал Биллс, разглядывая книги на стеллаже.

Тесс отогнала невеселые мысли и, обернувшись, промолвила:

– У каждой из этих книг уникальная история. Покойный директор приюта Данн подбирал их в течение многих лет с тем, чтобы они послужили делу образования его воспитанников. Я рада, что мне посчастливилось знать этого прекрасного человека, книголюба и педагога.

– А как вы с ним познакомились? – спросил Биллс.

– Совершенно случайно, в одной библиотеке, где я брала необходимые мне для работы книги. Когда мистер Данн узнал, что я занимаюсь книготорговлей, он тотчас же предложил мне ознакомиться с его коллекцией и оценить ее. Беседы с ним о пользе книг, его страстная любовь к печатному слову и самоотверженное служение детям произвели на меня неизгладимое впечатление. Благодаря этому удивительному человеку я стала относиться к делу иначе, прониклась к нему неподдельным интересом. – Она помолчала и добавила, глядя на письменный стол, на котором лежали листы с записями, сделанными Фионой: – Еще недавно здесь работала моя помощница. Почему Рейнольдс убил ее? Это просто не укладывается в моей голове! Мне больно видеть ее перо, чернильницу, каталог…