Наконец, из шатра командующего вышли генералы и офицеры, официально объявившие об окончании переговоров. Началась неизбежная суматоха распоряжений, переноска раненых, сбор оружия и амуниции. По лагерю мрачно шагали офицеры, вымещая свою злость на денщиках и рядовых. Земляки перекрикивались между собой, направляясь в плен отдельными группами. На миру, как говорится, и смерть красна, при поддержке земляков и в плен не страшно идти. Группы самых организованных ветеранов торопились перенести на носилках своих раненых к магаданским лекарям, чьи палатки выделялись изображением больших красных крестов. Глядя на них, Генрих организовал переноску барона и нескольких раненых рекрутов к магаданским лекарям. Те работали быстро и чётко, осматривали раненых, тут же их сортировали, указывая, кого куда нести.

Пленные германцы, впервые столкнувшиеся с магаданцами, удивлялись чётко организованной работе русов. Все магаданские бойцы и командиры работали уверенно, быстро принимали решения, знали, что и как делать. Даже женщины-поварихи, орудовавшие большими черпаками в котлах полевых кухонь, распоряжались не хуже любого командира. Пленники, однако, обратили внимание, что магаданцы в оцеплении продолжают внимательно контролировать их поведение. Целые отряды магаданцев, вооружённые незнакомыми по внешнему виду ружьями, стояли по периметру отведённого для германцев поля, не выпуская никого за его пределы. Горячие головы, собиравшиеся бежать из плена, поняли тщетность своих надежд. Тем более, что к вечеру получили наглядный пример.

Целый отряд из тридцати примерно германцев, пообедав, решили скрыться в ближайшем лесу, до которого было рукой подать. Всего-то шагов сто, не больше, а там, в густом ельнике легко можно укрыться до близкой темноты. Тем более что ближайшая группа магаданцев, охранявших это направление, не превышала десяти бойцов. Германцы наверняка полагали, что охрана сможет выстрелить один-два раза, не больше, из трёх десятков беглецов половина имеет все шансы достичь спасительного леса. Ждать темноты беглецы не стали, магаданцы к тому времени полностью окружат весь лагерь с пленными деревянными рогатками, соединёнными колючей проволокой. Их уже начали сколачивать и расставлять команды, собранные из пленников, накормленных первыми. Тогда бежать из лагеря станет гораздо тяжелее, даже в темноте, о том, что такое колючая проволока, успели рассказать выжившие в бою разведчики. Их рассказы о том, что колючки цепляют за одежду и не дают вырваться, солдат застревает в проволоке, как муха в паутине, были сильно преувеличены. Но остальные об этом не знали, и сам вид колючей проволоки напугал многих.

Так вот, когда группа рискованных парней рванула к спасительному лесу, весь лагерь замер, не смея поверить в их удачу. Десяток магаданских бойцов начал стрелять без команды, и самое удивительное, они не заряжали свои ружья после выстрела. Просто, стреляли и стреляли, с перерывом в пару мигов, не больше. А беглецы падали под выстрелами, не успевая сделать десяти шагов. Ещё бы, с полусотни шагов по чёрным мишеням на белом снегу промахнуться сложно. Последний из беглецов успел пробежать не больше половины пути до спасительной чащи, когда сразу несколько пуль разорвали его кафтан на спине. Магаданцы спокойно прекратили стрельбу, двое отправились добить выживших беглецов. Остальные занялись своими ружьями, видимо перезаряжали, но не сзади ствола, а снизу.

Макс фон Шмелинг к этому времени уже впал в беспамятство от резко поднявшейся температуры и сильной боли в раненой ноге. Случайно, сквозь забытьё, он услышал негромкий голос Генриха, причитавший о неминуемой гибели хозяина от горячки. К своему удивлению, барон смертельный диагноз денщика перенёс спокойно, даже с иронией. Он успел подумать, что возвращаться ему некуда, баронство выкупать не на что, денег не осталось, да и война проиграна. Эти мысли были последними, после чего спасительная тьма беспамятства избавила смертельно раненного барона от боли в ноге и ужасных размышлений. Он не чувствовал, как верный Генрих с помощью солдат отнёс носилки в палатку магаданских лекарей. Как умелые руки срезали одежду и почерневшую от крови повязку с раненой ноги. Макс фон Шмелинг не почувствовал обезболивающего укола, последовавшей за ним обработки раневого канала. Дальнейших уколов антибиотика и противостолбнячной сыворотки, проходившей испытания в этой военной кампании, раненый тоже не ощутил. Проснулся Макс утром следующего дня, в большой палатке, среди многочисленных раненых, чувствуя себя гораздо лучше.

В этот же день все пленные германцы отправились пешим ходом в Королевец, который они так мечтали увидеть. Раненых отправляли на подводах и санях на север, к железной дороге. А здоровые пленные шли пешком под охраной конного конвоя, сейчас никто им не мешал продвигаться на восток. Впереди ехали полевые кухни, отряды квартирьеров, наглядно демонстрируя немцам порядок и высокую степень организации магаданской армии. Впрочем, часть офицеров и генералов покинули лагерь самостоятельно, верхом и в сопровождении денщиков. Они возвращались в Вену, к императору Рудольфу, с письменными предложениями магаданцев. Те же офицеры и генералы, что предпочли плен бесславной свободе, также отправились на север, к железной дороге. Они прибудут в Королевец уже на следующий день, чтобы поселиться в пустующих зданиях бывших детских домов на год-другой, в ожидании выкупа или обмена.

Эти офицеры и генералы ещё не знали, что на протяжении многих месяцев их будут активно вербовать выпускники магаданского военного училища и сотрудники разведки, а православные миссионеры начнут свою работу с католиками и протестантами. И спустя год-другой, независимо от уплаты выкупа, большинство пленников вернётся на родину в роли магаданских агентов влияния. Несколько сотен дворян австрийской элиты будут проводить при дворе эрцгерцога политику мирных отношений с магаданцами. Более того, добиваться союзного договора и развития экономических связей с Королевцем и Петербургом. Делать это они будут не за деньги, а совершенно бесплатно, в силу своих новых убеждений. Поскольку за месяцы, проведённые в плену, бароны и графы, офицеры и генералы получат неплохое образование. В первую очередь, по экономике и политике, их связи между собой и влияние на развитие стран.

Будут среди вернувшихся пленников и настоящие агенты, специально обученные разведчики и резиденты. Причём разные люди будут работать на Западный Магадан и Новороссию, не зная друг о друге. Кожин и Ветров, несмотря на дружеские отношения, строго соблюдали конспирацию, заботясь, в первую очередь, о безопасности своих агентов. Ещё больше пленных офицеров, в основном молодёжь и небогатые дворяне, подпишут десяти- или двадцатилетние контракты на военную службу, но не в Западном Магадане, а в Новороссии и её поселениях. Через год-полтора обучения многие из них отправятся служить в далёкую Америку, как Северную, так и Южную. Там бывшие германцы окончательно обрусеют, чтобы через пятнадцать-двадцать лет выйти в отставку, жениться и осесть где-нибудь в Калифорнии или Южном Роге. Заведут отставники добротное хозяйство, благовоенная пенсия позволит жить на «широкую» ногу. Иные из отставников вернутся на родину, выкупят старые замки за накопленные за годы службы сбережения либо купят другие дома. Но так же, как и их коллеги, будут всю жизнь с ностальгией вспоминать службу в магаданской армии. Воспитают всех детей в любви к магаданскому образу жизни, в любви к справедливости и честности, вынесенной из армейской службы.