пошел прочь, молясь про себя, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.

* * *

Джек Фелстон выскочил из дома Блювенгейзов как ошпаренный и выдал сквозь зубы такое ругательство, что женщина, проходящая мимо, шарахнулась на другую сторону улицы.

Подняв воротник пальто, он быстрым шагом направился к своей невесте. Криво ухмыльнувшись, мистер Фелстон поздравил себя с вовремя заключенной помолвкой. Она пришлась как нельзя кстати, когда Чарльз припер его к стенке вопросом про премию рабочим.

«Простите мой порыв. Помолвка – радостное событие. Несвойственная мне сентиментальность», – вспомнив все то, что он плел начальнику, он снова ухмыльнулся. Старый дурак поверил. А иначе – отправил бы восвояси пинком по зад. Нюх у Чарльза Блювенгейза отличный, он все же что-то заподозрил и кипел от ярости, как чайник. Удалось столковаться на Шотландии. Место глухое, но перспективное. Ничего, год-два, максимум – пять, – и он выберется и из этой дыры, не будь он Джек Фелстон!

– Что? – Кэтрин побледнела, услышав новости. – Он отправил вас в Шотландию? Новое производство? Но, Джек! Вы должны были перейти в лондонский филиал!

– Планы изменились, – ответил он, небрежно цепляя пальцем каштановый локон Кэти. – Не без вашего вмешательства, дорогая невеста. Вы втянули меня в это грязное дело и теперь отправитесь со мной. В горе и радости, в богатстве и бедности…

– Я рассчитывала на радость и богатство, а не на убогую шотландскую деревушку!

– Что поделать, – философски ответил мистер Фелстон. – Мы, конечно, можем разорвать помолвку. Официального объявления не было, хотя слухи, как мне кажется, уже пошли.

– Нет, – буркнула Кэтрин, возвращая самообладание. – Не надо. Я поеду с вами.

* * *

Мистер Ррр явился к вечеру, весь помятый, с кругами под глазами и выступившей на рубашке кровью. Не обратив никакого внимания на упреки, поднялся в свою комнату, выпил чай – уж за этим миссис Пампкин проследила, покорно проглотил все таблетки, которые она ему дала, а после погрузился в глубокий сон.

Он лишь промычал что-то невнятное, когда она стаскивала с него ботинки, вытащил из кармана рубиновое ожерелье и снова уснул.

Миссис Пампкин задумчиво посмотрела на камни в руке инспектора. Они блестели и казались влажными, как капли вина, оплетенные серебром.

Надо что-то делать. Прямо сейчас. Ковать, пока горячо.

Потрогав лоб Ральфа – теплый и влажный, она быстро спустилась вниз и, накинув плащ, вышла из участка. Закрыв за собой дверь, постояла немного, раздумывая, а потом направилась вниз по улице. Мередит Честерби говорила, что хочет провести очередное заседание книжного клуба. Самое время!

В гостиной, совсем не такой претенциозной, как у Блювенгейзов, и, к счастью, не такой розовой, ее усадили в мягкое кресло и подали чай – не идеальный, но вполне приемлемый. Мисси и Сисси, живущие по соседству, явились через пару минут. За миссис Доуксон пришлось посылать извозчика, но миссис Пампкин настояла, чтобы она тоже была. Она водит дружбу с миссис Хокинс, а уж от той сплетни расходятся, точно круги по воде – по всему Вуденкерсу. Ведь именно у нее экономки самых достойных домов покупают и сыр, и яйца. Кэтрин Гоглстен явилась последней. За Бетти решили не посылать – о том, что ее избили этой ночью, уже все знали.

Когда дамы собрались, миссис Пампкин разом допила чай и сказала:

– Инспектор Рейнфорд этой ночью убил вервольфа.

Мисси и Сисси разом заохали и загалдели, миссис Доуксон размашисто перекрестилась, Мередит сдвинулась на самый край кресла – того гляди упадет, а Кэтрин лишь недоверчиво приподняла бровь.

– Это был преподобный Габриэль, – трагическим тоном добавила миссис Пампкин.

– Не может быть, – недоверчиво сказала миссис Доуксон.

– Может, – скорбно ответила миссис Пампкин. – Разумеется, никто это не подтвердит, все будут держать в тайне. Лондонский дознаватель уже увез его тело в Лондон. Доктор Филипс был в ярости.

– Отчего же? – поинтересовалась Кэтрин.

– Такое поле для исследований! – пояснила миссис Памкин, досадуя от ее недогадливости.

– Говорят, доктор стал захаживать к миссис Честрик, – неодобрительно произнесла миссис Доуксон. – Вы видели отвратительно желтый цвет, в который она стала красить волосы?

– А мы ведь знали! – воскликнула Сисси.

– Знали! – подтвердила Мисси.

– Про миссис Честрик? – уточнила Мередит. – Это вовсе не секрет.

– Про преподобного! – воскликнула Сисси. – Мы знали. С ним что-то не так!

– Почему же не сказали? – поинтересовалась Кэтрин, которая сегодня выглядела отстраненной и задумчивой.

– Это ведь священник, – смутилась Мисси. – Но у него такие твердые ногти! Мы заметили, когда целовали ему руку после причастия.

– Он разодрал инспектору всю грудь, – скорбно сообщила миссис Пампкин. – Когтями. Пришлось накладывать швы.

– Какой кошмар, – огорчилась Мередит. – Лицо не задето?

– Шрамы украшают мужчин, – философски произнесла миссис Доуксон.

– Правда, что у мистера Ррр есть шрам от волчьих зубов? – загорелись любопытством Сисси-Мисси.

– Дамы! В нашем городе убили вервольфа-священника, нашу дорогую Бетти избили, поместье Олдброков едва не сожгли, и что мы в итоге обсуждаем? – возмутилась миссис Пампкин. – Да, у него есть шрам от волчьих зубов. На предплечье.

– Хотела бы я знать, что наша дорогая Бетти делала ночью у фермы, – протянула Мередит. – Она не любит пешие прогулки. Все это действительно странно. И почему ее избили, если охотились за вервольфом…

– А что, если… – начала Сисси, но сбилась и покраснела. – Давай ты, – толкнула она локтем сестру.

– Мать нашей дорогой Бетти была помолвлена с Максимилианом Олдброком, – прошептала Мисси, старательно отводя взгляд. – А вдруг… Но нет, это нелепо…

– Но преподобный тоже не походил на вервольфа, хоть у него и были крепкие ногти! – напомнила Сисси.

– Вы полагаете, что Бетти – вервольф? – поняла миссис Доуксон и рассмеялась. – Нет, это невозможно. По срокам не получается. Бетти родилась через год после смерти Максимилиана.

– А кто знает, сколько вынашивают вервольфов! – справедливо возразила Мередит. – Все же есть в ней нечто пугающее…

– И ногти у нее хорошие, – согласилась миссис Пампкин. Разговор ушел куда-то не туда, и надо было срочно придать беседе нужное направление. – Но главное, – вздохнула она, – две ни в чем не повинные женщины едва не погибли!

За этим она и пришла – перевести стрелки. Все должны говорить о том, что вервольфом был преподобный. А мисс Уокер – жертва недоразумения.

– Сегодня я слышала, что мистер Блювенгейз распорядился немедленно увольнять каждого, кто только заикнется о вервольфах, – прошептала Сисси.

– У нашей кухарки муж работает на лесопилке, – пояснила Мисси.

– Это очень логичное распоряжение, если его дочь – вервольф, – задумалась миссис Доуксон.

– Так она, выходит, не его дочь, – возразила Мередит.

– Но он наверняка любит ее как родную, – сказала миссис Пампкин. – А вот бедная мисс Уокер – сирота, которая едва не погибла…