Даже если верующие не всегда понимают смысл слова истинджа (облегчение), все более или менее знакомы с его принципами. Говоря иными словами — с искусством омовения после дефекации. «Следует пользоваться левой рукой и делать все по возможности максимально мягко. Поднимая большой палец так, чтобы он коснулся остальных, подмывают анус». Указательный палец нельзя использовать — вот откуда загадка, которую знают все мусульманские ребятишки: «Четверо грешат, а пятый смотрит». Улемы даже предусмотрели случай выпадения прямой кишки, что моментально оскверняет ихрам. В этом случае ее возвращают на место при помощи ткани.

Настоящее испытание для хаджи — это заболевания предстательной железы, когда позывы к мочеиспусканию учащаются, а проблема решается медленно и с затруднениями. Кроме того, дефекация может привести к сжатию больного органа и к выделению сока простаты. Идет ли в этом случае речь о джанаба (отчуждении) от себя — осквернении, которое требует выполнения полного омовения? Сложно сказать, так как здесь книжники проявили редкую изобретательность и продемонстрировали подозрительный интерес к «особым случаям». Как результат, появились два способа джанабы: удаление спермы мастурбацией или непосредственно из гениталий при проникновении внутрь головки полового члена. Обе участвующие стороны должны совершить омовение независимо от того, была ли эякуляция или нет.

Большинство паломников не принимают во внимание все эти тонкости, и только ригористы, желающие во что бы то ни стало возвыситься на фоне простых верующих, превращают паломничество в чистилище. Таков был один из наших спутников, который страдал от приступов тошноты, но отказался принимать лекарство, пить и есть. «Из-за этого мне придется идти в туалет», — было объяснение. Как далек от нас золотой век ислама и имам аль-Газали, видевший только «навязчивую идею» и «игры воображения» в этих потешных предписаниях! Люди украшают себя подобно новобрачным и совершают омовение по поводу и без оного, но для почтенного философа все это — «запустение, обиталище порока».

Сексуальные отношения запрещены в течение всего периода хаджа. Айша свидетельствует о том, что «пророк обнимал своих жен во время поста, но что касается его мужской силы, то тут он владел собой куда лучше вас». Эти слова разрешают паломнику, по крайней мере, спать рядом со своей супругой. Всякое юридическое решение, предполагающее легальный разврат, будь то просьба или фиктивный брак, считается предосудительным в эти дни, когда разгорается пламя веры. Интересно, что саудовские улема предложили несколько смелых исключений из правил ихрама. Мужчинам разрешалось умываться, причесываться, закрывать лицо, почесывать голову, носить кольца, выдирать зубы и вскрывать абсцессы. Несмотря на эту сверхтерпимость, в наши дни вукуф считается выполненным, если паломник просто присутствует на нем. Но если верующего не окажется на Арафате во время стояния, то ему остается только выйти из состояния ритуальной чистоты, чтобы затем совершить по меньшей мере одну умру. Что до хаджа, то придется ждать следующего года. Все вышеописанное касается суннитов, так как шииты более трепетно относятся к выполнению предписанных тонкостей. Верующий, «испортивший» вукуф, должен будет хранить состояние ихрама до следующего паломничества. Так, в 1731 году целый караван из Ирана пропустил «стояние» и целый год ждал в Мекке повторной возможности совершить хадж Несчастья так и преследовали их: жители «надежного города» сделали пребывание каравана невыносимым, обвиняя его участников в том, что они загрязнили экскрементами Черный камень. Правителю Мекки пришлось изгнать их. Они направились в эт-Таиф и в Джидду и там ждали хаджа до 1732 года.

Несмолкаемый грохот вертолетов оглушает измученных рвотой и коликами людей, сражающихся с астмой и гипертонией. Есть что-то трогательное и возмутительное в том, что сотни паломников жестоко страдают, тогда как медпункт находится от них в двух шагах. Каждый стоически переносит свои мучения, воспринимая их как доказательство любви к Богу. Чем сильнее одно, тем сильнее другое. Телесное испытание здесь приравнивается к подтверждению своей веры. Старик, которого приступ рвоты буквально выворачивает наизнанку, не хочет обращаться к врачу. А какие грехи могли совершить эти отцы семейств с изможденными лицами, чтобы пытаться искупить их такой суровой ценой? Ислам запрещает самоубийство, и тем не менее многие паломники не видят особого греха в гибели на территории Святой земли. Они мечтают о хлопотах обычной жизни, которые ждут их после завершения хаджа и возвращения домой. В день Арафата, как говорят, сам Бог спускается на седьмое, самое близкое к земле небо. Приблизившись к людям, он указывает на их уже избранных братьев: «Поглядите на слуг моих! Они пришли ко мне в худшем состоянии, покрытые пылью и сожженные солнцем».

На Благодатной горе толпа в ослепительно белых одеждах неподвижна и молчалива в адском пекле пустыни. Молодые и старые, тайцы, турки, индийцы, югославы, марокканцы и французы, они стоят плечом к плечу, неотрывно глядя на горизонт, на охровые горы Мекки. У подножия горы дежурит машина «скорой помощи», внутри нее спит пожилой мужчина, по виду — филиппинец. Спит? Но его уши, ноздри и рот закрыты кусками ваты, его руки вытянуты вдоль тела, его стопы связаны вместе: он «вернулся к Аллаху». Счастливец!

Умереть и быть похороненным в Мекке — вот заветная мечта любого уважающего себя мусульманина. Что бы только он ни отдал, лишь бы оставить тело именно здесь. С этой точки зрения история хаджа похожа на массовую резню, которая регулярно происходит тут вот уже четырнадцать веков. Об этом говорят и некоторые листовки интегристов, утверждающих, что нефть Саудовской Аравии — результат брожения ила, образовавшегося из несметного количества трупов, похороненных в долине.

Вплоть до 1925 года паломничество было делом небезопасным. Европейские врачи, следящие за тем, как выполняются санитарные нормы во время хаджа, подсчитали, что с 1902 года из 25 процентов паломников, пропавших во время своего путешествия в Мекку, 20 процентов умерли, а оставшиеся 5 процентов попали в рабство. И это — не считая жертв эпидемий. В последнем же случае потери составили около 40 процентов, как это случилось в 1891 году, когда из 46 000 паломников домой не вернулась 21 000.

Из Марокко, Китая, Занзибара и Крыма тянулись караваны и шли дорогами, на которых располагалось множество караван-сараев, но которые совсем не были защищены от пиратов пустыни. Египет долгое время оставался перекрестком, где сходились пути паломников из Магриба, Черной Африки и Средиземноморья. Преданные со всех концов земного шара собирались в Каире в месяце рамадан, по Нилу или же верхом спускались к югу до Куса, что недалеко от Луксора. Там они поворачивали на восток, пересекали пустыню, добираясь до портов эль-Кусейр или Айзаб на Красном море. Айзаб в те времена был не лучше дантова ада. С паломниками зачастую грубо обращались, их похищали, им приходилось платить невероятные пошлины.

После месяца ожидания путешественники погружались на примитивные фелуки с парусами из циновок. Этот транспорт использовался вплоть до эпохи правления Саладина. Но в 1247 году в правление султана по прозвищу Шаджарат ад-Дурр[82] (Жемчужное Древо) была проложена дорога из Синая и Акабы, чтобы можно было попасть в Мекку, следуя по восточному побережью Красного моря. Дорога эль-Кусейр и Айзаб, история которой начинается со времен Рамзеса III (XII в. до н. э.)[83] и которая монополизировала торговлю между Египтом, Индией, Йеменом и Аравией, потеряла свое значение и была забыта. Отныне караваны покидали Каир большими партиями, нагруженные водой, едой и лекарствами. Путешественники увозили с собой проводников, врачей и даже обмывалыциков мертвых. Караваны двигались через Синай, пересекали Акабу и брали курс на Джидду, проходя, таким образом, 1400 километров за 40 дней по жаре и под угрозой нападения бедуинов.