В отсеке для экипажа они выбирают себе места. Несмотря на то что полный комплект «Рози» состоял более чем из десяти человек, им здесь тесно уже вчетвером. Джустин чувствует, что такая близость всех напрягает.

Она сидит на нижней койке. Колдуэлл садится на соседнюю, напротив. Галлахер расположился на полу, скрестив ноги по-турецки, а Паркс прислонился к стене.

Мелани обращается к ним, стоя в проходе, возле двери. Джустин вытерла ей волосы полотенцем, повесила куртку, джинсы и футболку сушиться и обернула ее еще в одно полотенце, вместо халата. Руки Мелани находятся под полотенцем за спиной, потому что Паркс снова надел наручники. Это была ее идея. Она повернулась к нему спиной, держа руки вместе, и терпеливо ждала, пока он их надевал.

По ее лицу видно, что она сильно напряжена и изо всех сил старается держать себя в руках. И дело не в чувстве голода, это скорее напоминает посттравматический синдром, когда ты стал свидетелем убийства или ограбления и долго не можешь прийти в себя. Джустин замечала страх в лице Мелани и раньше, но это какая-то новая смесь, которую Джустин некоторое время пытается рассмотреть.

Ей становится понятно, какой ингредиент здесь главный. Это неопределенность.

Она впервые представляет себе, кем Мелани могла бы быть, не случись Катастрофы. Если бы ее не укусили и не заразили. Перед ней стоит ребенок, этот ребенок всегда думает о себе как о ребенке, за исключением моментов, когда чувствует запах крови, тогда на короткое время Мелани превращается в животное. И посмотрите, как прагматично, как безжалостно она с этим справляется.

Но Джустин видит только проносящийся поезд этой мысли. Когда Мелани начинает говорить, их внимание полностью приковано к ней.

– Я должна была вернуться раньше, – говорит она, обращаясь к каждому отдельно. – Но я была напугана, поэтому убежала и спряталась сначала.

– Им не нужна завязка, как в спектакле, малыш, – бросает Паркс в наступившей тишине. – Просто скажи им.

Но Мелани все равно решает рассказать все с самого начала, как будто не может иначе. Ночное посещение театра она описывает куцыми и сугубо информативными фразами. Единственное, что выдает ее волнение – это переминания с ноги на ногу.

Наконец она доходит до момента, когда посмотрела вниз с балкона своими приспособленными к темноте глазами и увидела, что там происходило.

– Они были похожи на тех людей, которых я видела на базе, – говорит она. – С блестящей черной штукой над головой, а волосы шипами торчат в разные стороны. На самом деле, мне кажется, это те же люди с базы.

Джустин чувствует, как ее желудок заворчал. Юнкеры, наверное, это самые плохие новости, которые они могли сейчас услышать.

– Их там было очень и очень много. Они боролись друг с другом с палками и ножами в руках, хотя это было не по-настоящему. Не совсем по-настоящему. Они только притворялись, что дерутся. А еще у них были винтовки – такие же, как и те, что стоят в больших стойках на стенах. Но они их не использовали. Они использовали только палки и ножи. Сначала ножи, потом палки, потом опять ножи. Человек, который был там главным, говорил им, когда и с чем сражаться. И кто-то спросил у него, когда им можно будет перестать, и главный ответил, что только тогда, когда он скажет.

Мелани бросает взгляд на Кэролайн Колдуэлл. Ее лицо непроницаемо.

– Сколько их там было? – спрашивает Паркс.

– Я попыталась подсчитать, сержант Паркс, и досчитала до пятидесяти пяти. Но можно было считать и дальше, если спуститься ниже. Часть помещения я не видела, а спускаться ближе не хотела, чтобы они случайно не услышали меня. Я думаю, их там было больше.

– Господи! – взвывает Галлахер с отчаянием. – Я знал. Я знал, что они не остановятся!

– С чего ты взяла, – спрашивает Колдуэлл, – что это были те же люди, которые напали на базу?

– Я узнала некоторых из них, – быстро отвечает Мелани. – Не по лицам, правда, а по одежде. На многих были куски металла с узорами. Я вспомнила эти рисунки. А у одного было слово на руке написано. «Безжалостный».

– Татуировка, – переводит Паркс.

– Наверное, – соглашается Мелани и снова переводит взгляд на доктора Колдуэлл. – А потом, пока я смотрела, пришли еще трое мужчин. Они говорили о том, что напали на новый след, но потеряли его в итоге. Главарь сильно разгневался и послал их обратно. Он сказал, что если они не вернут пленных, то станут грушами для тренировок с ножами и палками.

Это, кажется, конец истории, но Мелани продолжает стоять, немного нервничая, ожидая, что будут еще вопросы.

– Господи боже! – стонет Галлахер. Он опустил голову и стиснул ее в руках.

– Что же нам делать? – обращается Джустин к Парксу.

Как ни крути, а он единственный, кто может сформулировать свою стратегию действий. Он единственный, кто может вытащить их отсюда, из положения, когда зэд-блокатор закончился, а на пороге расположилась армия кровожадных сумасшедших. Она слышала рассказы о том, что юнкеры делают с людьми, которых берут в плен. Возможно, это чушь, но достаточная для возникновения стойкого желания, чтобы тебя не взяли живым.

– Что же нам делать? – повторяет Галлахер, поднимая голову. Он уставился на нее так, будто она сумасшедшая. – Мы уходим отсюда. Убегаем. Сейчас же.

– Нет, пока рано, – медленно говорит Паркс. И продолжает, когда все обернулись на него. – Лучше ехать, а не бежать. Я, может быть, в часе от того, чтобы завести генератор, да и в текущем положении дел он наш единственный шанс. Так что сделаем перерыв. Забаррикадируемся и будем сидеть здесь, пока я его не починю.

– Это ненормальное поведение, – размышляет Колдуэлл.

– Вы про юнкеров? Да, согласен, – говорит Паркс, одаривая ее проницательным взглядом.

– Они были в конвое, когда мы их увидели. Использовали транспортные средства с базы, чтобы преодолевать большие расстояния. Переход к постоянной статичной базе – командный пункт какой-то – это бессмысленно. Группе таких размеров будет трудно жить без занятий земледелием. Мародерством, как оказалось, трудно обеспечить даже нас четверых.

– Ничего себе, – говорит Джустин, качая головой. – Почему бы тебе не пойти и не сказать им это, Кэролайн? Они чуть не совершили там глупую ошибку. Им нужны ваша мудрость и дальновидность, чтобы собраться и вместе думать в правильном направлении.

Колдуэлл игнорирует этот выпад.

– Мне кажется, мы упускаем что-то, из-за чего вся ситуация теряет смысл, – говорит она тоном следователя. – Сейчас это звучит как абсурд.

Паркс отходит от двери, потирая плечо.

– Мы заперты, – говорит он снова. – Никто не выходит отсюда, пока я не разрешу. Рядовой, вы нашли клейкую ленту в этих шкафчиках?

Галлахер кивает.

– Да, сэр. Три полных рулона и один начатый.