Что-то треснуло – резко, коротко. Генку сильно толкнуло в спину. От толчка смешно замерло сердце. Он ещё успел повернуться, удивившись, что ноги вдруг подломились – и его словно бы сама собой ударила стенка дома. Прислонившись к ней спиной, он удержался на смешно подгибающихся ногах.

Невысокий человек в широкой куртке – то ли из-за неё казавшийся грузным, то ли и правда грузный – целился в мальчишку из пистолета с расстояния в пять шагов. Генка скривил губы, сжал кулаки. Он ещё не верил, что в него стреляли, в него попали… и потом, это было неважно.

– В спину стреляешь?! – гневно спросил мальчишка. И, выдёргивая правой нож, шагнул вперёд. – Стой, сволочь, брось оружие!

Лицо грузного сделалось изумлённым, потом – испуганным. Он попятился.

И, зажмурившись вдруг так, что лицо перекосилось, выстрелил второй раз – Генке в грудь. Зелёная рубашка рядом с аксельбантом электрика почернела от пламени.

Завертелась, закружилась смешно улица, бегущий по ней Денис – совсем близко. «Падаю», – подумал Генка. И выставил ладони, чтобы не разбить лицо – но руки ушли во что-то мягкое, а лицом он не ударился совсем…

…– Генка! Генка, нет!

Денис задержался над телом Генки всего на секунду – на ту секунду, которой ему хватило, чтобы увидеть нож в кулаке Генки и – медленно плывущую из-под мальчишки вишнёвую лужу. И чёрную дырочку на спине – под левой лопаткой.

– Врача, скорей! – крикнул он замершему в открывшихся дверях человеку, вроде бы – женщине… руки, поднятые к лицу и так и не донесённые до него, в муке… даже не понимая, кто это. И, на бегу выдёргивая пистолет из парадной кобуры, ринулся следом за топочущей грузной фигурой.

Тах! Резко свистнуло над ухом. В меня?! Ну да, в меня. Убить хочешь?! Как Генку?! Врёшь, сука! Его не убил, меня не убьёшь! Тах! Убегающий стрелял с поворота, и Денис разглядел полное лицо с усиками – испуганное и злое. Он бежал медленней, и Денис нагонял. Тах, тах! Рвануло за шорты – пропала наглаженная парадка… незадача, чччёрт… Усатый снова развернулся, остановился, упал на колено, вскинул руки с оружием… Тах!

Мальчишка бежал – не сгибаясь, не петляя, не замедля своего страшного бега – бежал на пистолет, и усатый – с перекошенным от ужаса лицом – бросил свой – с последним патроном – и, заорав, побежал снова.

Тогда Денис выстрелил на бегу.

Усатый рухнул, кувыркнулся через плечо, тяжёлым бурдюком растянулся на дороге.

Денис попал ему в затылок…

…Когда Борис Игоревич подбежал к магазину поделок, тут уже было довольно много народу – Кенесбаев был, ещё кто-то. Третьяков-старший не очень на них смотрел. Он бросился к сыну.

Денис – голый по пояс – сидел на ступеньках. Какая-то женщина, приложив белые от муки руки к щекам, стояла на крыльце – статуей. Руки Дениса были в сохнущей крови, распоротые справа ниже кармана шорты – тоже. Но руки отца он оттолкнул – почти отбросил:

– Не моё.

– Да как не твоё, у тебя нога…

– Царапина. Это всё Генкина кровь.

Он уткнул лицо в дрожащий сгиб руки.

Ишимов лежал тут же, на ступеньках головой – под неё Денис подпихнул свою рубашку. Видно было, что Третьяков пытался спасти младшего – бинтовал даже. Но мёртвого спасти не дано никому. Может быть, наступит такое время, когда люди это смогут, но пока – никому. Никому.

Легко убить. А воскресить – не дано.

А может быть, в то, наступившее время никому просто не придёт в голову стрелять в детей. Или это уже слишком несбыточная мечта?

Подошёл Кенесбаев. Проводил глазами носилки – они тяжело провисли, белая простыня мела улицу. Валерия Вадимовна шла рядом; на мужа и сына посмотрела чужими глазами. Кенесары Ержанович отвернулся, кашлянул. Спросил Дениса – тихо, с досадой:

– Вы что – сговорились: свидетелей убирать?!

Денис поднял искажённое лицо. Кенесбаев ожидал увидеть слёзы или их следы, но глаза Дениса были сухи, а голос мальчишки звучал жёстко:

– Кенесары Ержанович, мне не до шуток.

– А я и не шучу… Денис, мне очень жаль мальчика. Я всё понимаю. Поверь. Но что мне теперь делать с трупом? Не умею я трупы допрашивать, тем более – без половины мозгов. А ведь, может быть, это «Либерия» в наши края вернулась. Её ведь так и не добили, даже не знаем, куда она ушла… Что хоть было-то?

– Генка стоял… – Денис потёр бедро, поморщился. – Со стендом с этим… меня ждал, наверное, неудобно же нести… Тот гад подошёл и просто выстрелил. Я даже не понял, откуда он взялся.

– Из переулка он взялся… – задумчиво ответил Кенесбаев. – Там материалы возили, переулок так и остался. Прямо к лесу… Так вот подошёл и выстрелил?

– Да! – Денис ощетинился. Зло смерил казаха взглядом. – Форму и галстук увидел и выстрелил, чего ещё-то ему надо?!

– Пожалуй, больше ничего, – согласился Кенесбаев. Отошёл, о чём-то заговорил с полицейским, делавшим фотографии.

Подошли двое с носилками. Один из санитаров сказал хмуро, глядя в сторону:

– Надо унести мальчика…

Денис ощерился ещё сильней, страшным, быстрым движением цапнул пистолет. И тут же оружие из его руки перекочевало в руку Валерии Вадимовны, а Денис с грязным ругательством схватился за безжалостно вывернутое запястье:

– Прекрати истерику, сын! – отчеканила она. – Не позорься. И не смей ругаться, иначе получишь по губам.

Денис не поднял глаз. Потянулся за окровавленной рубашкой, не глядя на то, как тело Генки грузят на носилки. Сжал рубашку в комок, отдёрнул руку… опять взялся за одежду, повозился. И с усмешкой показал по-прежнему стоящему рядом отцу ладонь.

На ладони Дениса лежала «Рука Помощи». Испачканная в крови.

Мальчишка вновь стиснул кулак, раня себя острым винтом крепления и выдохнул:

– А тут я не успел… Нет, мне она не по заслугам.

– Не дури, – неожиданно резко сказал отец. – Если бы ты мог успеть везде – ты не был бы человеком. Раньше такое называли – стань богом, выпей море. Ни у кого не получилось до сих пор.

– Я должен. Понимаешь – должен! – Денис смотрел на отца побелевшими, спятившими глазами. Борис Игоревич видел такие – у тех, на глазах у кого в бою погиб друг. Видел. И так надеялся, что… А Денис продолжал, обрывая мысли отца: – Погиб парень, который был младше меня на два года и лучше меня в сто раз! И я – должен!

– Тогда носи – и помни, что – должен, – тихо сказал отец и резко тряхнул сына за плечи. – А ну?!.

Валерия Вадимовна передала Денису пистолет. Он убрал оружие в кобуру, а когда распрямился – сверху по улице – плотно, во всю её ширину – бежали ребята. Изо всех трёх отрядов. И останавливались один за другим – видели носилки, которые грузили в карету. И стенд на крыльце. И Дениса. И всё понимали.

Понимали. Останавливались. Замирали. Как во сне, Денис увидел, что из остановившейся окончательно толпы вышла Настя. Она шла уверенно, словно всё видела. И встала точно рядом с Денисом.