Тут управляющий взглянул на Ксавье, и глаза его при этом сверкнули холодной яростью.

— Так ты не знаешь, что значит подниматься на ринг? Ладно, сейчас ты узнаешь, что это такое.

— Хорошо. А что мне делать с банджо?

Вышибалы чуть не задохнулись от смеха.

— Банджо пусть тебя не беспокоят, — сказал управляющий, забирая инструменты из рук Ксавье. — Сегодня ты будешь заменять этого здоровяка на ринге.

Поединок должен был проходить по соседству с «Мажестиком» на колбасной фабрике, туда можно было попасть с черного хода. На улице было прохладно и сыро, все утопало в таком густом тумане, что даже собственные колени угадывались с трудом. У заднего выхода оказался и нищий слепец, радовавшийся, что своим присутствием приятно удивил друга. Его довела туда одна сердобольная душа всего за двадцать центов.

— Это же надо! И вы здесь оказались, — сказал Ксавье.

И объяснил слепцу, что он не может прямо сейчас идти домой, потому что уходит в другое место по одному важному делу.

— Куда же это, мой дорогой, тебе надо так поздно идти?

— Мне должны будут сейчас объяснить, что значит подниматься на ринг.

Нищий не на шутку встревожился. Что имел в виду подручный, говоря «подниматься на ринг»?

— Пока еще понятия не имею, но скоро узнаю, так они мне сказали.

Времени на продолжение беседы уже не осталось, потому что кто-то схватил Ксавье за руку и куда-то повел. Нищего бесцеремонно отпихнули в сторону. Ксавье шел вперед, с одной стороны сопровождаемый вышибалой, с другой — управляющим. Для полноты картины не хватало только наручников. Парнишка судорожно прижимал к телу ларец со Страпитчакудой. Приглушенные шелестящие звуки послышались из водосточной трубы, испугав Ксавье до дрожи. По стене здания зигзагами спускалась вниз лестница, обрываясь в двух метрах над землей. Невольно подручный подумал: «Кто же может такой лестницей пользоваться?» Он постоянно спотыкался обо что-то по дороге и от этого пробиравшая его дрожь только усиливалась. Откуда ни возьмись вдруг появилась кошка — все трое даже подскочили от неожиданности. Где-то лаяли собаки; у них, должно быть, имелись на то свои причины. В конце пути распахнулась тяжелая металлическая дверь, во мраке бледно высветился прямоугольник света, и они вошли на территорию колбасной фабрики. Они шли некоторое время по цементному полу коридора вдоль окрашенных под дерево стен и в конце концов оказались в раздевалке. Густой запах спортивного единоборства смешивался с неотступным запахом копченого мяса. Вдоль стен в ряд стояли бочки, полные филе лосося, от специфического запаха, если подойти поближе, вполне могла закружиться голова, — рыбное филе тоже скоро должно было стать копченым. С потолка свисали две электрические лампочки, словно впаянные в желатиновый воздух. Что же в раздевалке можно было увидеть в мутном свете, который они давали? Разинутые зевы металлических шкафчиков для одежды — большинство шкафчиков были покороблены; осиротевшие носки — непарные и оттого казавшиеся печальными; свитер в пятнах запекшейся крови; половинка верхнего зубного протеза; ржавая отвертка, всякое тряпье, ботинок без шнурка — язычок высовывался наружу, как язык у повесившегося самоубийцы, и так далее; а еще там был негр. Кожа его была вся будто оспой изрытая, а зубы — белыми и огромными, напоминая клавиши рояля. Не обратить внимания на его зубы было просто невозможно, потому что он все время широко улыбался. Подручный подумал: «Этот малый, должно быть, родился в рубашке». На самом деле состояние негра объяснялось просто: он вколол себе приличную дозу мескалина, и теперь Ксавье казался ему просто крошечным, а руки его — такими длинными, что он, наверно, пятку себе мог почесать не наклоняясь; на месте носа у парнишки негр видел разноцветный член в форме молотка, а как только Ксавье раскрывал рот, из этого члена одна за одной быстро вылетали птички.

Тут Ксавье так разволновался, что затопал как сумасшедший ногами, попытался защититься стулом и заявил со всей серьезностью, что выбросится из окна. И все из-за того, что вышибала ненавязчиво предложил ему раздеться, а потом облачиться в боксерскую майку. Столкнувшись с таким невероятным упрямством, граничившим с умопомешательством, управляющий задумался на минуту и решил, что, принимая в расчет все обстоятельства, впечатление будет еще более сильным, если Ксавье останется в своем костюме в тонкую полоску, бутылочного цвета рубашке, при галстуке-бабочке, а шляпу его можно будет закрепить на голове резинкой так, чтобы она ни при каких обстоятельствах не падала с головы. Кроме того, ему еще принесли два больших черных шара, по виду достаточно тяжелых, таких же, как те, в которые были погружены руки чернокожего. Указав на боксерские перчатки, негр сказал:

— Шарики, а? Шарики?

И Ксавье ему однословно ответил:

— Шкарики.

Такой ответ очень развеселил любителя мескалина. (На самом деле в этот момент он видел не Ксавье, а пингвина, и его привела в неописуемый восторг способность пингвина разговаривать.)

Мортанс сидел неподалеку от него на столе и болтал ногами, как иногда делают девочки. К спине его прикрепили что-то наподобие пеньюара с блестками. У негра, который все посмеивался, в конце концов терпение истощилось, и он кое-как натянул боксерские перчатки на руки Ксавье. Теперь этому пингвину надо было показать, как ими пользоваться. Негр стал попеременно подносить к собственному носу то правую, то левую руку в перчатке, как будто пытался установить какое-то новое соотношение между этими разными частями тела. И хотя пингвин понюхал перчатки, слегка склонив к ним голову, было ясно, что должных выводов из наглядного объяснения он не сделал. Негр снова повторил:

— Шарик? Шарик? — В голосе его опять прозвучали веселые нотки.

— Да, да, шкарики, — ответил Ксавье, как будто хотел ему сказать, что все уже давно себе уяснил.

Он так и сидел, глядя на боксерские перчатки, наводившие его на мысль о грудях негритянки. Его мучила неопределенность. Он спросил между прочим, как ему быть с лягушачьим ларцом. Управляющий положил ларец в какой-то шкафчик.

— Ты его сможешь забрать после выступления.

И снова Ксавье шел в сопровождении вышибалы и управляющего, теперь направляясь в зал, оставив негра наедине с его взглядами на жизнь. Не ожидавший такого поворота событий подручный был поражен. Зрители сидели на грубо сколоченных скамьях, подковой окружавших ринг. За ними зияло огромное, пустое, голое пространство склада. Мощные прожекторы накрывали ринг пирамидой слепящего света. Громкий гул голосов, тяжелыми валами перекатывавшийся среди зрителей, вызывал у всех легкое головокружение. Три ряда деревянных стульев располагались сразу за канатами. Толпа пребывала в постоянном движении, как листья дерева на ветру.

Управляющий сказал Ксавье:

— Сначала пройдет поединок борцов. Потом — твоя очередь.

Подручный кивнул. А вышибала опять басисто засмеялся.

Подошел приземистый крепыш и указал пальцем в сторону Ксавье.