Калека.

Он с отвращением провел кончиком пальца от горла вниз, к невидимой черте, где кожа теряла чувствительность и превращалась в нечто чужое. Не тело, а туша. Мозг отпрянул от этой мысли. Он и раньше бывал ранен — и поправлялся. В четырех или пяти случаях он еле выжил. И каждый раз что-то помогало ему встать на ноги. Ему всегда везло, и в этот раз будет так же. Он как-нибудь выберется. Обзаведется еще одной историей, которую некому рассказывать.

Он понимал, что лжет самому себе, но ему не оставалось ничего другого. Разве что устраниться. Может быть, так и следовало поступить. Бросить все на Па. Или пусть Ашфорд рулит. Оба они и глазом не моргнут, если он уйдет в кому. И даже Фред… Черт, Фред, пожалуй, велел бы ему соглашаться. Приказал бы.

Бык закрыл глаза. Заснет или не заснет. Или перейдет в смутное состояние — не сон, не явь. В коридоре плакал кто-то из врачей: ровный механический звук больше походил на болезненные стоны, чем на выражение печали. Кто-то влажно закашлялся. Сейчас главной опасностью стала пневмония. Невесомость нарушает работу тех механизмов, которые вызывают кашель и очищают легкие от мокроты, пока еще не поздно. И тогда — отек легких, разрывы, эмболия, потому что кровь без действия силы тяжести застаивается и собирается в сгустки. И то же самое на всех других кораблях. Раненые, способные выжить, умирают только от того, что лишены веса. Если бы дать тягу, создать хоть небольшое ускорение…

«Мы все в одной команде», — повторил сквозь дрему голос Па, и Бык вдруг проснулся. Подтянул к себе ручной терминал. Ни Ашфорд, ни Па не отвечали — была середина ночи. Он подумал о срочном вызове, но решил, что еще не время. Сперва он попробует достучаться до Сэм.

— Бык? — отозвалась она. Кожа у нее стала сероватой, в углах рта пролегли морщины. Раньше их не было. Залитый кровью глаз выглядел зловеще.

— Привет, Сэм. Слушай, надо собрать команды со всех кораблей на «Бегемот». Собрать всех вместе, пока никто не натворил глупостей.

— И только-то? Больше тебе ничего не надо?

— Ага, — кивнул Бык. — Понимаешь, у них появится причина собраться к нам. Здесь есть кое-что необходимое, чего нигде больше не раздобыть.

— Хорошо звучит, — покачала головой Сэм. — Может, я сейчас не слишком хорошо соображаю, друг милый, но, сдается, у тебя ко мне просьба?

— У них у всех есть раненые. Всем необходимо тяготение. Сэм, сколько времени тебе нужно, чтобы раскрутить барабан?

Темнота была невообразимо прекрасной. Корабли флотилии, сбитые вместе неведомой силой Станции, сблизились тесно, как никогда не рискнули бы свести их люди. Свет шел только от их наружных огней, и еще жутко светилась сама Станция. Все равно что идти через кладбище в полнолуние. Кольцо судов и обломков поднималось над ней поблескивающей дугой, спереди и сзади, и казалось, куда ни сверни, попадешь на то же место. Запас горючего в ранце скафандра был ограничен, и Мелба экономила его для отступления. Она прошла по корпусу «Принца» на магнитных подошвах до самого края и оттуда прыгнула в промежуток между кораблями, целя в марсианское судно поддержки. Мех и аварийный шлюз, прикрепленные на спину, весили около пятидесяти кило, но, двигаясь вместе с ней, казались невесомыми. Мелба понимала, что это иллюзия, но на пути от «Принца» к ненавистному «Росинанту» любой груз показался бы ей легок.

Скафандр был снабжен простым дисплеем, очертившим «Росинант» тонкой зеленой линией. Чтобы добраться до него, предстояло миновать несколько других кораблей, путь должен был занять не один час, но Мелбу это не волновало. Холден попался вместе с остальными и никуда не уйдет.

Она мычала себе под нос, представляя, как доберется до цели. Мысленно репетировала каждое движение. Позволила себе вообразить, что она на месте. Джим Холден уже вернулся со Станции. Ей рисовалась его ярость при гибели корабля. Представлялось, как он рыдает, умоляя о прощении, — и как она отказывает, и какое отчаяние видит в его глазах. Мечты были прекрасны. Укутавшись в них, ей удавалось забыть об оставшемся позади ужасе, о крови. Не только о катастрофе на «Принце» — обо всем: о Рене, об отце, о Джули. Смутный голубоватый не-лунный свет напоминал о доме, а предстоящее насилие мнилось воплощением светлой мечты.

Если в Мелбе еще осталась часть, осколок прежней Клариссы, то слишком крошечный, чтобы его замечать.

Конечно, вполне возможно, что, добравшись, она найдет только мертвецов. Катастрофа должна была ударить по ним не слабее, чем по «Принцу Томасу» и другим кораблям. Возможно, вся команда Холдена уже — остывающие тела, и ей останется только разжечь погребальный костер. Она пробегала по обшивкам кораблей, перепрыгивала с одного на другой, как нервный импульс с синапса на синапс. Как злобная мысль, проскочившая в огромном безумном мозгу.

В скафандре пахло старым пластиком и ее потом. Удары подошв, притягивавших ее к кораблям и отпускавших снова, отдавались в ногах: потянет-отпустит, потянет-отпустит. И впереди, медленно, как короткая стрелка механических часов, вырастал призрачно-зеленый «Росинант».

Спецификацию корабля она вызубрила наизусть. Учила неделями. Марсианский корвет, первоначально приписанный к погибшему «Доннаджеру». Входы через командный люк с задней стороны рубки, через кормовой грузовой люк и через ремонтный порт, тянувшийся вдоль реактора. Если реактор не заглушен, ремонтный порт не откроется. На первом шлюзе Холден, заполучив корабль в свои руки, почти наверняка сменил пароль. Только дурак не сменил бы, а дурак, по мнению Мелбы, никогда не одолел бы ее отца. Судя по сервисным отчетам, кормовой люк уже был однажды взломан. Отремонтированное всегда хлипче первоначального. Выбирать не приходилось.

Корабль располагался в пространстве так, что грузовой отсек оказался на дальней, неосвещенной стороне. Мелба шагнула в тень, вздрогнула, словно здесь и впрямь было холоднее. Прикрепив мех на обшивку, она подготовила его к работе, подсвечивая себе фарой скафандра. Мех был желтый, как свежий лимон или ленточка полицейского ограждения. Предупреждения, отпечатанные на трех алфавитах, показались ей чем-то вроде Розетского камня. Собирая механизм, вставляя руки в перчатки уолдо, Мелба прониклась к нему необъяснимой любовью. Мех не предназначался для насилия, но пригодился именно для него. Это роднило его с Мелбой.

Она включила плазменный резак, и лицевая маска скафандра затемнилась. Мелба, прилепившись к кораблю, начала медлительное вторжение. Икры и крошечные астероиды из капель металла улетали в темноту. Ремонт вспучившегося когда-то люка почти не оставил следов. Не зная заранее, она не нашла бы слабого места. Мелба задумалась, не видят ли ее из корабля. Представилось, как они скрючились над мониторами наружного наблюдения и круглыми от страха глазами следят, как она врезается в шкуру «Росинанта». Она поймала себя на том, что тихонько напевает обрывки полузабытых популярных песенок и старинных праздничных напевов — все, что приходило в голову. Фрагменты стихов и мелодий сливались с вибрацией резака.