Она неистово замотала головой:

— Глупости!

— Разве? Ты обрела свободу, когда она умерла...

— Совершила самоубийство, — упорно поправила Мидж.

— Ладно, совершила самоубийство. Ты была молодой, у тебя был огромный талант, и, может быть ты задумывалась, как бы все шло без этих уз, без ответственности. Но я сказал лишь «задумывалась», ты никогда не «желала» этого. Никогда. И вот теперь ты засомневалась в этом — все было так давно, что ты уже не уверена, насколько сильно тогда задумывалась. И я не удивлюсь, если это вкрадчивый Майкрофт посеял в тебе подобное сомнение.

— Он не...

— Что ты собираешься сделать? Попросить у них прощения? Когда мы впервые приехали сюда, ты как-то сказала мне, что тебе хотелось бы сообщить родителям о своем счастье. Помнишь? Но каким-то образом эта мысль исказилась, и теперь ты ищешь искупления за это проклятое счастье! Что направило твои чувства в эту сторону? Не случилось ли это, когда ты одна ходила в Храм? Когда я уезжал в Лондон?

Мидж попыталась вырваться, но я держал крепко.

— Он помог мне понять! — крикнула она. — Ты его не знаешь...

— И знать не хочу, черт бы его побрал! Я лишь хочу узнать, зачем он сделал это с тобой.

На этот раз ей удалось вырваться. Мидж гневно взглянула на меня, и ее тело чуть изогнулось в талии, как у упрямого ребенка.

— Этой ночью ты сказал, что в Грэмери есть что-то необычное. — Это прозвучало почти обвинением. — Это не твои слова, но ты это подразумевал. Иты предположил, что в этом замешана я, что я участвую в этом.

Я смутно припомнил, что говорил что-то подобное, но не мог точно вспомнить свою гипотезу.

— Ты принимаешь меня за полную дуру, Майк? Думаешь, я сама не замечаю, что происходит вокруг?

— Так почему же ты не...

— Потому что это слишком тонкий предмет для обсуждений! Да, признаюсь, до какой-то степени я сама воздвигла в себе барьер, но лишь потому, что боялась утратить... утратить...

Она расстроенно покачала головой, не в состоянии подыскать слово. Не в состоянии, подозреваю, прояснить свои чувства Я шагнул к ней, но Мидж отшатнулась.

Ее руки сжались в кулачки:

— Майкрофт — единственный, кто может мне помочь.

— Нет! — на этот раз перешел на крик я.

— Он понимает. — Ее руки разжались и повисли вдоль тела. Как уже вошло у нее в привычку, Мидж больше не хотела спорить.

Она проскользнула мимо меня, и я услышал, как ее босые ноги шлепают по каменным ступеням у коттеджа, а потом громко скрипнула деревянная ступенька Я уже было бросился следом, но и в самом деле не хотелось спорить. Для этого слишком болела голова.

* * *

— Мистер О'Мэлли?

— Слушаю.

— Это Майк Стрингер.

— Мистер, м-м-м, Стрингер?

— Вы работали у нас в коттедже. В Грэмери.

— А! Мистер Стрингер. — Потом чуть медленнее: — Да... Грэмери. У леса. Чем могу служить снова?

— Боюсь, некоторые проблемы вернулись.

В его акценте слабо послышалась певучесть:

— Не могу представить какие, мистер Стрингер. Мы выполнили там все как следует.

— Да, н-но... Стена в спальне разошлась снова. И некоторые двери плохо закрываются...

— Одну секунду, мистер Стрингер. Я найду наряд на ваше здание.

Раздался стук — это трубку положили на стол.

Я стоял в маленькой прихожей над лестницей, засунув свободную руку в карман джинсов, и ждал, когда же три таблетки парацетамола, принятые двадцать минут назад, наконец подействуют и снимут головную боль. И духота тоже не помогала делу.

— Значит, Грэмери, давайте-ка глянем... — снова послышался голос ирландца. Помехи на линии заставили меня на секунду оторвать трубку от уха. — А, нашел! Мы на совесть поработали над той стеной в спальне. Удивлен, услышав, что она снова разошлась. Вы с тех пор не проводили в доме никаких строительных работ, мистер Стрингер?

— Никаких.

— Понятно. Да, странно. И еще что вы упомянули?

— Двери. Они, видимо, снова покоробились.

— В моем списке ничего про двери нет.

— Надо было обстрогать их перед окраской.

— Нет, нет, ничего такого не записано. Мы, конечно, перед покраской ошкурили их, пригладили как следует. Да, теперь припоминаю, вы упоминали об этом, когда мы определяли фронт работ. Двери стенных шкафов, да?

— Да.

— Ну, и мой бригадир сказал, что двери в порядке. Ничего делать с ними не надо, только прошкурить поверхность. Несколько оконных рам совсем прогнили, и мы их заменили. Это все было в накладной, мистер Стрингер.

Над головой у меня что-то зашумело.

— М-м-м, могли двери покоробиться в теплую погоду, мистер О'Мэлли?

— Всякое бывает. От прямых солнечных лучей или от сильной сырости. Конечно, вы живете в очень старом доме, и деревянные части уже не такие новые.

— Я также заметил, что номер дома снаружи не совсем в порядке. Кажется, он немного облупился.

В трубке послышался продолжительный вздох, скорее усталый, чем удивленный.

— Это совершенно путает наши планы. Я могу послать кого-нибудь для осмотра, но боюсь, что в ближайшую неделю никого не смогу выделить. Сейчас у нас горячая пора, пока такая хорошая погода.

— И боюсь, еще кое-что требует немедленного внимания.

— И что же?

— Каменная балка над кухонной плитой. Там тоже трещина, и я заметил, что балка стала проседать посередине. Трещинка маленькая, но все выглядит весьма угрожающе.

— Значит, это еще один пункт. Как я уже сказал сейчас у нас нет времени...

— Балка была в моем первоначальном списке. Мы заметили трещину, когда еще не въехали.

— Не припоминаю... а, минутку! Правильно, я вспомнил все детали. У вас был целый ряд ремонтных работ, мистер Стрингер, которые вовсе не требовали внимания. Потому и цена оказалась ниже указанной суммы. Мои люди не нашли и половины упомянутых изъянов.

— Это какое-то недоразумение.

— И мне так кажется. Мой бригадир тогда заметил, что, может быть, вы перепутали перечень работ с другим, составленным для другого дома, который вы хотели приобрести. Любая другая фирма, более склонная к штукам Тома Микса...

— Что?

— Так говорят. Другая фирма взяла бы деньги за все и ни словом не проговорилась бы, что этих работ не выполняла. Как бы то ни было, мне придется кого-то послать для осмотра, но, боюсь, не сейчас. Как насчет следующего вторника? Вас устроит?

— Балка представляет опасность...