Он еще несколько минут ласкает мой живот влажной от моих соков головкой, смакуя наше общее удовольствие.

Подрагиваю, трусь, напрашиваюсь…не могу иначе. Просто не могу.

– Люблю, когда ты кончаешь, Киса. В эти секунды ты еще красивее. Ты послушная девочка. Иди ко мне, – я так привыкла к этому «иди ко мне», что это уже действует на меня, как витаминка, как обезболивающее.

Успокаивает.

Я глотаю свои слезы, пока он обнимает меня со спины, но знаю, что не издаю ни единого лишнего звука, чтобы Кай не понял, что плачу.

Наоборот специально делаю дыхание ровным, чтобы он думал, что я сплю. Но я не сплю. Я думаю. Проходит, наверное, час и, мне кажется, он тоже наконец-то уснул со мной в одной постели. Но как бы не так.

Кай встает и одевается и прежде, чем уйти, он садится рядом. Чувствую его губы на своей макушке, поглаживание смертоносных когтей-пальцев…

– Спаси меня от меня, Леа. Или лучше беги, пока я нас обоих не угробил, – его запах и прикосновения покидают меня. Дверь щелкает, и я распахиваю глаза, находясь в очередном шоке от пережитого за день…

Его слова не дают мне покоя и сна.

Спаси меня от меня, Леа.

Просто красивые слова или загадка, которой стоит придать значение? Как бы не был он нежен и трепетен, на меня накатывает очередная волна ненависти. И я больше не плачу. Я клянусь себе больше не рыдать из-за этого ублюдка. Я снова хочу действовать.

Я уже и забыла, что такое «доброе утро». Доброе утро – это когда ты, как минимум, свободен. Как максимум, знаешь, что проведешь время продуктивно и с пользой. Но это все больше меня не касалось. Я вещь, которая пылится в своей коробке и ждет прихода господина.

Я одеваю приличную одежду – бельевой шелковый топ (ничего антисексуального в шкафу по-прежнему нет) и обтягивающую юбку. Не знаю, чего хочу этим добиться. Но я собираюсь походить по дому. Пообщаться с прислугой. Поиграть на фортепиано в коридоре. Хоть как-то развлечь себя…

Бездействие меня уже порядком достало. Я надеялась, что Энджи дома, и я смогу провести день с ней…

Я провожу рукой по шикарной отделке одой из стен особняка и вздыхаю. Почему, почему я всегда мечтала об этой роскоши?! Разве она имеет значение, когда у меня в душе черная дыра из дерьма и грязи? Я не знаю. Но я, определённо, перестала рассчитывать на счастливый конец. Я испробовала, казалось, все. Отвечала на насилие любовью. Все уже кончено. И все тщетно.

Все чаще я стала думать о Лидии и о ее «самоубийстве».

Ты умрешь из-за меня. Также, как Лидия.

Неужели я была права, и Кай убил человека? Убил любимую жену?! И зачем он тогда написал мне об этом сам? Как бы там ни было, это была улика и зацепка. Могла бы я передать ее хоть кому-нибудь. Валери, например…

Это стало бы моим спасением.

Кай бы оказался там, где ему и место – за решеткой.

Внутри себя я начинаю скулить, как побитая собака. Это предательство…настоящее предательство.

Внезапно мое сердце на миг замирает от страха. Я вижу очередную картину из фильма ужасов. В плохо освещенном коридоре стоит одинокая женщина и смотрит мне прямо в глаза.

– Где Уилл? – растерянно шепчет она, обнимая свои хрупкие предплечья. Женщина выглядит очень худой. На лице ее не так много морщин, но синяки под глазами, тяжесть на лице и пустой взгляд…по описанию Хиллари я понимаю, что вижу перед собой никого другого, как маму Кая Стоунэма.

Вот она. Женщина, что породила на свет это чудовище.

Но когда я гляжу на нее, я испытываю тоску и жалость…я вижу в женщине отражение собственного душевного состояния.

Вот, значит, как выглядит истощение. Вот так. Голые коленки, белая сорочка, тонкие и ломкие волосы…избитое горем и зависимостью лицо. Так выглядят наркоманы. Да только я уверена, что эта женщина никогда в жизни не сидела на химических препаратах. Тут было что-то куда сильнее.

В глазах – ни признака жизни. Потерянность. Растерянность. И, в конце концов, отчаянье.

– Вам помочь? – не знаю, что мне делать. Она сумасшедшая, и мне, наверное, стоит бояться…в то же время я цинично понимаю, что эта женщина огромный носитель информации о моем губителе.

– Я потерялась, – она говорит так тихо и хрипло. Будто не разговаривала годами или делала это крайне редко.

Я оглядываюсь по сторонам, но в коридоре никого нет: ни Хиллари, ни Джозефа, ни охраны…

– Я отведу вас к дворецкому. Он поможет вам, – протягиваю женщине руку, но она смотрит на меня с недоверием. Потом все-таки позволяет взять ее ледяную ладонь. Несмотря на холод, от женщины исходит внутренне тепло. Точнее…его остатки.

– Вы…, – она спрашивает все-так же растерянно и неуверенно. – Новая няня Коула? Моего мальчика…моего любимого мальчика.

– Эм, простите, но я не знаю, кто такой Коул. Вашего сына зовут…Кай.

– Кай, – тихо шепчет она. – С ним все хорошо. Он в безопасности. Он рядом. А Коул совсем один.

Мне становится не по себе от этих слов. Мороз по коже. Фильм ужасов достиг апогея и кульминации…

– Уилл может обидеть его. Я знаю. У меня не было выбора, – она смотрит на меня, находясь будто в каком-то своем мире. Если я знала кто такие Уилл и Кай, то про Коула я не имела понятия. Может…это умерший брат Кая?! – Все из-за меня, милая. Из-за меня так сильно пострадали мои мальчики. Я была слепа. Он ослепил меня. А я его. Я должна была уничтожить его, пока он не уничтожил моих мальчиков…

Про него говорила Хиллари. Боже, насколько же несчастна эта проклятая семья?!

Мне было так жалко эту женщину. И я не хотела бы через тридцать лет выглядеть также…

В следующую секунду моя жалость к женщине испаряется.

– Кто ты!? – немного истерично спрашивает она, поморщившись. – Его любовница?!

– Нет, что вы…

– Не лги мне! Не лги! Не лги, прошу…я же не смогу жить с мыслью, что он с другой. Люблю его больше жизни. Я дышу им, милая… – по ее щекам текут мелкие слезы, а потом она отпускает мои руки и закрывает лицо своими руками. – Он такой красивый, такой добрый и заботливый. Чудовищно страстный. Мы с ним летали, понимаешь, летали! Мы горели. А потом сгорели. До тла. Никогда…никогда не влюбляйся, милая. Мои мальчики пострадали из-за меня, понимаешь? Никогда не люби избранного больше своих детей…это неправильно! Видишь, что со мной стало?! Видишь?!

Свои слезы я сдерживаю. Не хочу брать боль этой женщины на себя, хотя чувствую…чувствую и вижу, что ждет меня. Если с корнем не вырвать из сердца паразита, которого посадил там Кай.

Нельзя терять рассудок. Нельзя. Любовь должна исцелять. А не убивать. Это все, что я знаю…