Что Рассел и Хест наблюдали затмение Солнца относительно Луны большим темным телом.

Что Солнце неоднократно затмевалось относительно Земли большими темными телами.

Что научный детский сад много раз отказывался признавать затмения — затмениями.

Это, конечно, слияние. Рассмотрим сперва — что в конце концов, возможно, Хест и Рассел видели тень, но это означает всего лишь, что Солнце было закрыто от Луны какой-то космической дымкой, или плотным роем метеоров, или газообразным хвостом кометы. Сам я считаю, что густота тела отражает плотность затмевающего тела: что тень, такая же густая, как тень Земли, была отброшена телом, более плотным, чем дымка или рой метеоров. В этом отношении информация представляется вполне определенной — «такая же темная, как тень Земли при лунном затмении».

Может быть, мы не всегда так снисходительны к ним, как следовало бы, но мы считаем, что первобытные астрономы сделали много добра: например, успокоили страхи этой земли. Порой может показаться, что для нас всякая наука — все равно, что красный флаг для быка или антисоциалиста. Это не так: она для нас все равно что для быка или антисоциалиста — жидкая кашка: не вредно, но и не питательно. Для нас Зло — негативное состояние, под чем мы подразумеваем несогласие, дисгармонию, уродство, дезорганизацию, бестелесность, несправедливость и так далее — каковые определяются в Промежуточности не реальными стандартами, а только высшим приближением к гармонии, красоте, организации, вещественности, справедливости и т. д. Зло — это отжившая добродетель, или добродетель, еще не установившаяся, как всякий феномен, по-видимому не согласующийся, не гармонизирующий с доминантой. В прошлом астрономы проявили отвагу. Они были полезны для бизнеса: крупные торговцы, если вообще думали о них, то по-доб-рому. Нежданная тьма нарушает торговлю и мешает населению опустошать свои кошельки. Но если затмение предсказано и затем происходит — оно, хоть и несколько непривычно, но всего лишь тень — и тот, кто вышел купить себе пару ботинок, не сбежит в ужасе, сэкономив таким образом денежки.

В целом мы принимаем, что астрономы квазисистематизировали данные о затмениях — то есть включили одни и пренебрегли другими.

Система была хороша.

Она функционировала.

Но теперь она обращается в негатив, или перестает гармонировать…

Если мы в гармонии с новой доминантой, или с духом новой эры, в которой отвергательство будет повергнуто: если у нас имеются данные о множестве затмений, которые происходили не только на Луне, но и на этой Земле, подтверждающие существование больших тел, обычно невидимых, так же убедительно, как данные о регулярных предсказуемых затмениях…

Мы смотрим в небо.

Кажется невероятным, что, скажем, на том же удалении, что Луна, могут существовать, но оставаться невидимыми, твердые тела величиной, скажем, с Луну.

Мы смотрим на Луну, когда виден только тонкий месяц. Мы склонны мысленно дорисовывать остальную часть, однако неосвещенная часть выглядит такой же пустой, как остальная часть неба, и точно такой же голубизны. Она неотличима от неба.

Где-то на уроках, посвященных красоте скромности и смирения, мы подцепили основные поводы для заносчивости: хвост для павлина, рога для оленя, доллары для капиталиста — затмения для астронома. Труд велик, но я намерен представить длинный список случаев, когда сообщения о предсказанных затмениях выглядели как «сумрачное небо» или «пасмурная погода». В нашей суперИрландии пасмурное небо предвещает прояснение. Не так давно, пребывая в растерянности, не осознав еще собственной доминанты, когда мы были еще отверженными и больше склонны к злорадству, нежели теперь — потому что мы замечаем за собой возрастающую склонность к терпимости — коль скоро астрономы не виноваты, а просто соответствуют доминанте — мы заявляли, что предсказанные затмения вовсе не происходят. Теперь, без особых эмоций, если не считать признания обреченности всякого стремления к абсолюту, мы приводим примеры, отмечая, что ортодоксия, несмотря на то, что с ее точки зрения это зло, учитывает неслучившееся.

«Monthly Notices of the R. A. S.» (8-132):

«Примечательное явление во время полного лунного затмения 19 марта 1848 года».

В выдержке из письма мистера Форстера из Брюгге говорится, что, по наблюдениям автора, во время предсказанного лунного затмения Луна светила в три раза ярче, чем интенсивность освещенности затемненного лунного диска; что британский консул в Генте, не знавший об ожидавшемся затмении, обратился к ним с запросом о причине «кроваво-красной» окраски Луны.

Не вполне удовлетворительно для нашего прежнего злорадства. Но далее следует еще одно письмо, от другого астронома, Уолки, который проводил наблюдения в бухте св. Лаврентия: что, вместо затмения, Луна была — как приводится в кавычках «очень красиво освещена»… «с оттенком багрового»… «Луна была такой яркой, словно не было никакого затмения».

Замечаю, что Чамберс в своем труде о затмениях полностью приводит письмо Форстера и вовсе не упоминает Уолки.

«Monthly Notices» не пытается объяснить, что Луна оказалась на большем расстоянии и земная тень до нее не доставала — что, не будучи предвиденным, так же неприятно для астрономов, чем полное отсутствие затмения. И никуда не денешься от факта, что практически никогда, даже при полных затмениях, Луна не бывает совсем темной — «была такой яркой, словно не было никакого затмения». Говорят, что в то время происходило северное сияние, которое могло добавить освещенности, однако нет данных, что влияние северного сияния когда-либо сказывалось на Луне.

Но единичные примеры — как наблюдения Скотта в Антарктике. Сила этих данных кроется в моем допущении, основанном на знакомстве с вопросом, что затмение в девять десятых полного производит большой эффект, даже если небо закрыто облаками.

Скотт («Voyage of the Discovery». T. 2. С. 215):

«21 сентября 1903 года альманах предсказывал солнечное затмение, но никто из нас не поклянется, что заметил его».

«Затмение составляло девять десятых полного. Небо в это время было облачным».

Так что, мало того, что многие случившиеся затмения не распознаются астрономами, но промежуточность, или непозитивность, еще и вмешивается в распорядок кажущихся предсказуемыми затмений.

Наши данные о нерегулярных затмениях, происходивших относительно этой земли, столь же основательны, как общепризнанные — или узаконенные?

В «Notes and Queries» имеется несколько упоминаний глубокой тьмы, подобной тьме при затмениях, в то время, когда ни одно из известных тел не могло оказаться между Землей и Солнцем. Разумеется, авторы не предполагают, что темнота могла быть вызвана затмением. Сам я считаю, что если бы кто-нибудь в XIX веке осмелился высказать такое предположение, он почувствовал бы на себе гнев Доминанты: материалистическая наука — ревнивый бог, отвергающий, как дьявольские происки, всякое предположение о чем-либо отдельном, нерегулярном и непериодичном, и всякий, посягнувший на него, был бы обречен — насмешки… отказы редакций… презрение друзей и родных… развод с женой… — что всякий посягнувший ощутил бы на себе то, что чувствовал неверующий в мощи святых в прежние века; а если бы он все же держался своего мнения — в газетах объявили бы о новой неподвижной звезде. В общем, Позитивизм здесь проявляется в том, что вокруг доминанты объединяется все, стремящееся к позитиву, и, собираясь вокруг ядра, или доминанты, верующие, наука, общество образуют систему— но «индивидуумы», не подчинившиеся системе, могут сами достигнуть более высокого приближения к позитиву — устойчивости, реальности, абсолюту.