Когда святая вода закончилась, в действие вступила Жаккетта и с размаху огрела несчастного оборотня крестом.

Кот дурно взвыл, но в человека не превратился.

Подождав чуток, Жаккетта приложила его крестом еще раз. С тем же результатом.

– Не-е, кот натуральный! – разочарованно вздохнула она.

– Да, пожалуй… – нехотя согласилась Аньес и сняла с вопящего зверя амулет. – Отпусти его, Ришар…

Выпущенный на свободу, насквозь мокрый кот пулей ускакал в проулок.

– Не мог же Большой Пьер испариться? – недоуменно произнес Ришар. – Здесь и спрятаться-то негде…

– Пойдемте домой… – устало сказала Аньес.

– Сейчас, гляну напоследок вон в то окно, и пойдем!

Ришар двинулся к светящемуся окошку.

Девушки неохотно пошли за ним.

Как раз под окном к стене дома прилепилась небольшая пристройка, что-то вроде дровяного сарайчика. Ришар легко забрался на нее и подкрался к окошку.

– Идите сюда! – позвал он девушек.

Путаясь в плащах и юбках, они забрались на крышу пристройки, и тоже уставились в окно.

* * *

В небольшой, но симпатичной каморке, Большой Пьер и миловидная женщина любили друг друга. И им было хорошо.

Обычно суровое лицо солдата было по-детски радостным и безмятежным.

Личико Аньес стало красным, просто малиновым. Упорно не глядя по сторонам, она стала слезать с крыши.

Жаккетта, за компанию, тоже немного покраснела и спустилась вслед за подругой, хотя ей очень понравилось увиденное, и она была не прочь чуть подзадержаться и понаблюдать.

Когда Ришар присоединился к ним, по нему было видно, что он окончательно утратил и без того небольшую веру в умственные способности женского пола.

Оглядев пристыжено уставившихся на свои заляпанные грязью подолы охотниц за оборотнями, он презрительно процедил:

– Одно слово, бабы!

И первым пошел с пустыря.

Аньес и Жаккетта, молча, потянулись за ним.

Уже на подходе к Аквитанскому отелю Ришар еще раз оглянулся на сопящих ему в спину понурых девиц и саркастически обронил:

– Она хозяйка «Жирной Хавроньи».

– Так вот почему тогда у него в кувшине вино такое вкусное было! – неизвестно чему радуясь, воскликнула Жаккетта.

Небесное счастье Жанны с Марином Фальером длилось недолго.

В начале июля 1488 года он получил послание от родителей с приказом закончить заграничный вояж и явиться к родным пенатам.

Как почтительный и послушный сын, он тут же собрал пожитки и галантно распрощался с Жанной, горячо ее уверяя,

что, во-первых, скоро вернется,

что, во-вторых, в разлуке с возлюбленной сердце его высохнет от тоски,

что, в-третьих, его заветная мечта – сделать Жанну королевой Кипра и всего Востока.

После чего отбыл на свой солнечный остров.

Был конец июля.

* * *

– Наваждение какое-то! Муж скончался, любовник сбежал! – мрачно охарактеризовала свое положение Жанна, пытаясь вернуть себе бодрое расположение духа. – Значит, настало время заняться общественной жизнью и политикой. Жаккеттина, ты теперь опять Жаккетта! Вели подать экипаж, мы едем в замок слушать последние новости про поражения наших войск. Не может же быть, что только мне одной было плохо!

* * *

Мрачная шутка оказалась правдой.

Герцогский двор гудел, как растревоженный улей. Новостей было с избытком и все, как на подбор, одна хуже другой.

Как сообщил прибывший с плацдарма боевых действий гонец, двадцать восьмого июля в Сент-Обен-дю-Кормье войска противоборствующих сторон схлестнулись в решающем бою.

Королевская армия, как раскаленный утюг насекомых, уничтожила войска коалиции.

Де ла Тремуй увенчал и без того блистательную победу пленением Луи Орлеанского. На первое время принца упекли в темницу замка Лузиньян, дальнейшую его судьбу будет решать регентша.

Сейчас королевские войска идут маршем на Сен-Мало.

Король находится в замке Верже, что в Анжу, и с воодушевлением наблюдает за успехами своей армии, готовый в любую минуту двинуть на помощь де ла Тремую расквартированный в Верже резерв.

* * *

Да… Новости были, что называется, убийственные.

Бледное личико герцогини Анны стало непроницаемой маской, взрослой и невозмутимой, лишь глаза с тревогой и состраданием следили за отцом, подавленным лавиной плохих известий.

– Луи взял в плен Луи! – состроумничал на ухо Жанне маркиз де Портелу. – Теперь принцу остается уповать только на фею Мелузину[42]– раз уж она все равно взяла привычку облетать свой замок крылатой змеей, может, прихватит и его, да унесет в безопасное место. Лично я сегодня уезжаю домой. Может и Вы, прекрасная Жанна, посетите скромное жилище отшельника? Охота в моих лесах бесподобна!

– В каких лесах? – не удержалась от ехидной шпильки Жанна. – Дубовые Вы вырубили, а в Ваших сосновых борах пока даже зайцу трудно укрыться. Нет, дорогой маркиз, я предпочитаю остаться тут, рядом с госпожой Анной!

– Ваш порыв благороден, но я не рискую находиться рядом с человеком, который расплачивается со своими солдатами кожаными деньгами… Да и дома дел невпроворот! – и, откланявшись, маркиз отправился искать в спутницы более сговорчивую даму.

* * *

Через несколько дней пал и Сен-Мало.

Бретань оказалась разрезанной пополам, как головка сыра.

Не имея больше ни армии, ни крепостей, ни денег, герцог Франсуа отправил парламентеров с белым флагом к королю в Верже.

Там их заставили до дна выпить горькую чашу унижения.

На заискивающие слова послов:

– Герцог был бы рад, если бы эта война закончилась…

Король холодно ответил:

– Возможно… Но не забудьте ему напомнить, что я б ы л н е р а д, что она началась!

Парламентеры молча проглотили пилюлю и отправились обратно докладывать герцогу о согласии Карла VIII начать мирные переговоры.

Судили и рядили недолго.