Тропинка все дальше углублялась в лес. Под ногами чавкала густая черная грязь, городские ботинки безнадежно промокли. Гарик впереди то и дело лаял на какую-то мелкую живность, женщина недовольно оглядывалась на своих спутников, но ничего не говорила.

Вскоре на пути у них оказалось поваленное дерево с корявыми вывернутыми корнями. Краснов легко перебрался через него, но Михаил Николаевич застрял среди колючих сучьев. Он тяжело дышал, потирал грудь. Краснов с водителем помогли ему перелезть на другую сторону и продолжили путь.

Тропинка пошла вверх, лес стал суше и чище. То и дело на дороге попадались огромные, покрытые мхом валуны.

Наконец впереди показался невысокий холм, в очертаниях которого просматривались контуры искусственного сооружения. Местами из-под чахлой травы и пожелтевшего кустарника проглядывали растрескавшиеся бетонные плиты.

– Вот он, финский дот! – сообщила местная жительница и снова свистнула Гарику. – Дальше мы не пойдем, больно тут место нехорошее. Ну что, обратно-то дорогу найдете?

– Найдем! – заверил ее Краснов.

– А тогда мы с Гариком пойдем, у нас еще дел полно! – И она бодро зашагала обратно.

Дождавшись, когда лай стихнет в лесу, Краснов направился к доту.

Обойдя его вокруг, он увидел в бетонной стене заржавленную железную дверь.

– Кажется, ее не так давно открывали, – проговорил он севшим от волнения голосом, когда Соловьев и водитель подошли к нему.

Борис стоял перед дверью, не решаясь распахнуть ее.

Наконец водитель взялся за проржавевшую ручку и потянул на себя.

Со страшным скрипом дверь открылась.

Водитель достал фонарь, включил его, направил яркий луч в темноту… и длинно, цветисто выругался.

– Что… что там? – Краснов оттеснил его, отобрал фонарь, шагнул внутрь дота, закашлялся. Михаил Николаевич, тяжело, хрипло дыша, протиснулся следом.

Навстречу им выкатилась тяжелая волна зловония, внутри дота было просто невозможно дышать.

Краснов не успел ничего разглядеть, как вдруг из темноты метнулось какое-то крылатое существо и с отвратительным писком вцепилось в его волосы. Борис вскрикнул, попятился, уронил фонарь, отбросил рукой пищащее создание, оно перекувырнулось в воздухе и улетело в лес, пугливыми зигзагами кроя воздух.

– Что это было? – растерянно спросил Соловьев.

– Летучая… летучая мышь, – ответил Борис, поднимая фонарь.

Он снова направил луч в глубину дота… и глухо застонал.

Михаил Николаевич проследил за его взглядом и увидел сваленные в беспорядке на бетонном полу скелеты. Белые черепа глумливо ухмылялись из темноты, скаля сохранившиеся зубы. У большинства остались и волосы – длинные и короткие, светлые и темные… судя по этим волосам, скелеты принадлежали женщинам.

– Сколько же их здесь?! – в ужасе проговорил Краснов. – Шесть… семь… восемь…

Он перевел луч фонаря левее, осветил глубину дота – и увидел еще несколько трупов, более свежих. Эти жертвы еще не успели полностью избавиться от плоти, это были не высохшие скелеты, а обнаженные трупы в разной степени разложения. Именно они наполняли дот невыносимым зловонием.

Краснов, закрыв рот и нос платком, шагнул вперед, направил луч на трупы, пристально осмотрел их. Страшные следы разложения обезобразили их, лишили всего человеческого – но все же можно было понять, что это – женщины, много женщин.

И возле самой стены, чуть особняком, лежал труп с прекрасными огненно-рыжими волосами…

– Аля… Алина… – прошептал Борис, опустившись на корточки, и, преодолев отвращение, прикоснулся рукой к огненным волосам своей жены.

В это время у него за спиной раздался стон.

Краснов оглянулся и увидел Михаила Николаевича.

Соловьев лежал на бетонном полу дота и глухо, монотонно стонал. Левая рука его вытянулась вдоль тела, правая скрючилась, как птичья лапка, и ритмично подергивалась.

– Что… что с вами? – раздраженно спросил Краснов.

Вместо ответа старик издал глухое, нечленораздельное мычание.