– Непременно, – пробормотал Даг.

– А вы уверены, что у вас есть разрешение покидать палату? – осторожно поинтересовался Руфус и смерил гостью пристальным взглядом.

Она полусонно улыбнулась и с затаенной горечью ответила:

– А как вы думаете, сумела бы я убежать из военного госпиталя, мистер?

– Каллауэй, – представился он. – Полагаю, не сумели бы.

– Они хорошо меня лечат, – продолжила Друзилла. – Заботятся обо мне. Они обо всех хорошо заботятся, правда, Линус? Как твой имплант, еще при тебе?

Даг искренне изумился вопросу:

– Да! А твой? Врачи наверняка его отключили на время твоего… выздоровления. Но его ведь не вытащили?

Она понурилась.

– Доктора сказали, что надо его убрать. Пока мне не станет лучше. И это немного помогло. Но кое-что не прошло… руки, например. – Глядя в пол, она потерла ладони: – Ты такое тоже чувствуешь? Как будто иголками колют?

Даг ошалело уставился на нее, похоже, желая провалиться под землю. Или чтобы она провалилась… В другой ситуации Тесса бы порадовалась тому, как присмирел ее нахальный мучитель, но гостья ее напугала.

– Нет, и я не понял, – выдавил Даг. – Вообще не понял, что ты имеешь в виду, если честно.

Друзилла печально кивнула.

– Тогда тебе повезло. Потому что от таблеток многое прошло, а это нет… осталось. На кухне воцарилась тишина, и Тесса догадалась, почему Друзилла ведет себя, как сомнамбула. Трудно утверждать, от чего ее этими таблетками лечат, но, разумеется, от чего-то серьезного – иначе с чего бы она бродила по улицам, как зомби.

– Ладно, – произнесла Друзилла. – Извините, что я вас побеспокоила. А когда, вы сказали, Мэй вернется?..

– А мы не сказали, – ответил Даг. – Она – на задании. Никто не знает когда.

– Понятно. Тогда я буду позванивать, может, и попаду на нее. Она меня навещала в госпитале, а я, кажется, была… не в себе. – И Друзилла тихонько рассмеялась – так, словно у нее сил смеяться не было. – А теперь я в себе. И хотела помириться…

Она направилась в прихожую, и Руфус забежал вперед.

– Давайте я вас провожу? Не стоит вам одной по улицам ходить, сейчас поздно.

Друзилла снова рассмеялась:

– Я преторианка! Чего мне бояться?

– Но я бы вас проводил. Кроме того, возможно, нам по пути! – настойчиво повторил он.

– Вы едете в госпиталь на военной базе?

Руфус обменялся взглядами с Дагом:

– Да. Именно туда мне и надо!

Все тотчас поняли, что он говорит неправду, – все, кроме Друзиллы. Руфус повернулся к Синтии:

– Ничего, если я вас покину?

– Без проблем, – отозвалась она.

– В таком случае я прослежу, чтобы преторианка Кави добралась до госпиталя в целости и сохранности.

– Да уж, – заметил Даг с жаром.

– Вы очень добры, мистер… упс, простите, забыла, как вас зовут, – извиняющимся тоном проговорила Друзилла.

– Ничего. Зовите меня просто Руфус. – И он повел ее к дверям: – А нам пора.

Друзилла поплелась за ним, напоследок одарив всех рассеянной улыбкой:

– Приятно было познакомиться. И с тобой повидаться, Линус…

– Мне тоже, – пробормотал Даг.

Когда дверь за ними закрылась, он сел за стол и отчаянно помотал головой.

– Я его должник. Он прав. Ей нельзя шляться по улицам одной, а я не уверен, что смог бы выдержать дорогу до базы наедине с ней!

– А кто она? – спросила Синтия. – И что с ней случилось?

– Она? Просто преторианка. Она получила травму, и, в общем, не важно, где и как, но никак выздороветь не может. А я никак не пойму, от чего ее сейчас лечат, – признался он.

– От чего-то, что требует принимать лекарства в серьезных дозах, – заявила Тесса.

Даг согласно кивнул.

Синтия вздохнула и принялась рассматривать лежавшие перед ней игральные кости.

– Надеюсь, ей станет лучше. Кстати, ребята, должна вам сказать, я безумно рада тому, что из Друзиллы извлекли импланты. Она, естественно, неопасна, но когда у человека шарики за ролики закатились – не надо ему высокотехнологичные стимуляторы вживлять. А то это плохо кончится. Твой ход, Дарий.

Мэй впечатлило, когда откуда ни возьмись в воздухе возник ворон, а Джастин застыл без движения. Но еще больше ее поразило, когда ворон с пронзительным воплем, роняя перья, влетел в окошко, описал круг по комнате, кинулся прямо на Джастина – словно бы атакуя, – и исчез в нескольких дюймах от его груди! В тот же миг Джастин с шумом втянул в себя воздух и раскашлялся, как утопающий, которого в последнюю секунду вытащили на берег. До этого он целый час сидел, будто окаменев.

Мэй подбежала к нему и присела рядом, обхватив и прижав к себе. Джастин отчаянно хрипел, кожа его горела. Он попытался отпихнуть ее и выдавил:

– Сейчас стошнит… дай что-нибудь…

Ни мисок, ни ведерок для мусора в комнате не было, поэтому Мэй схватила то, что попалось под руку – шляпу, которую подарил Карл. Джастин наклонился над ней, тело его сотрясали сухие рвотные спазмы. Мэй метнулась в ванную и вернулась со стаканом воды. Желудок его наконец успокоился, он жадно схватил стакан, но сделал лишь пару глотков. Потом вернул посудину Мэй и завалился на кровать. Мэй знала, что делать с полученными в бою ранениями, но не с болезнями – и тем более с последствиями превращения человека в ворона.

– Что это было? – спросила она, приглаживая мокрые от пота волосы Джастина.

Температура, кстати, поднималась. Лихорадочно блестя глазами, он смотрел сквозь нее и бормотал:

– Божественное прикосновение… и отключение стрима. Но ведь у них не получится, правда? Там же избыточность – стрим не может просто так отрубиться… А бог, он знает, что делать!

Мэй с трудом влила в рот Джастина немного воды, и он провалился в тяжелый сон. Затем Мэй смочила водой полотенце и стала аккуратно протирать его лицо. Голова его покоилась у нее на коленях, а она беспомощно оглядывалась: куда запропастились эти вороны? В самый ответственный момент – как сквозь землю провалились! А если им угодно с Джастином болтать, они тут как тут!

– Может, влезете мне в голову? И объясните, что здесь творится? – в отчаянии сказала она.

Ей не ответили. Значит, она не сподобилась ответов от божественных сущностей. У нее есть лишь кинжал с янтарной рукояткой – но, нет, она ни за что не воспользуется им сейчас: вдруг провалишься в транс, а Джастину потребуется помощь? К тому же он ее предупреждал, что за помощь богов всегда нужно платить. Он это имел в виду? Но Мэй всегда казалось, что речь идет о плате метафизического характера, а не о чем-то настолько конкретном, как лихорадка и рвота.