Норман Бородин был послан в Тбилиси начальником сводной оперативной группы для того, чтобы должным образом наладить порядок в обслуживании английской миссии, чтобы там не были трафаретно использованы наружное наблюдение, подставы агентуры, и главное для нас тогда — выявить практическую конспиративную деятельность англичан. Бородин решил эту задачу: связи англичан были установлены. Член миссии Локхард, который являлся специалистом по иранской и кавказской нефти и мог реально оценить наши топливные возможности, по нашему представлению был отозван из СССР. Англичане не были заинтересованы в обострении отношений.

В годы войны на Кавказе ни одна диверсионная операция, задуманная при поддержке англичан, а затем немцами, не завершилась успехом. Хотя противник настойчиво искал наши наиболее уязвимые места.

Усилия советской разведки и контрразведки в Закавказье и Иране в значительной мере обеспечили устойчивое снабжение горючим частей Красной армии и стабильную работу бакинских нефтепромыслов.

Немцы также считали Кавказское направление наиболее уязвимым с точки зрения диверсионной работы против нас. Противник опирался на широкую агентуру из местного населения, проживающего на сопредельной территории. Поэтому немцами при составлении планов диверсионной работы всегда учитывалась объективная база проведения такого рода операций. Немцы имели также сильные позиции и в Иране, и в Турции. Кстати сказать, в то время четко прослеживалась связь чеченских бандформирований с турецкими спецслужбами. Но Турция в силу ряда причин вела себя осторожно — для нее чеченская, кавказская карта была разменной монетой. Она находилась в хороших экономических отношениях с СССР и не хотела их портить. А советско-германский пакт о ненападении означал для турок, что немцы не будут их поддерживать в спорах с Советским Союзом, так как они были заняты войной с Англией и Францией. Перспективы занятия черноморских проливов или англичанами, или французами, или нами в результате каких-либо договоренностей делали позицию Турции особенно уязвимой. И поэтому речь могла идти о диверсионных операциях против Советского Союза не со стороны Турции, а с иранской территории. А турки предпочитали в этот период не ввязываться в обострение отношений с нами, хотя, конечно, подкармливали националистические эмигрантские организации, но сотрудничество с ними осуществлялось всегда на уровне спецслужб.

Немецкое командование в июле-августе 1941 года по линии абвера приступило к практической подготовке нападения на бакинские нефтепромыслы. Противник, однако, преследовал еще одну цель — спровоцировать волнения среди мусульманского населения на Кавказе. В этом деле немцы не могли не опираться на мусульманские националистические элементы, на сотрудничавших с ними деятелей грузинской и армянской эмиграции.

Озабоченное серьезной угрозой нарушения стабильной работы бакинских нефтепромыслов, а также стремясь улучшить наше стратегическое положение в Закавказье в связи с прорывом немцами нашего Южного фронта, советское руководство, как известно, договорилось с Англией о занятии Ирана войсками Красной армии и британскими силами.

Советская разведка сыграла существенную роль в осуществлении этой операции. По линии нашей резидентуры из Турции были получены достоверные данные о нейтралитете турецких сил и о невмешательстве Турции в англо-советские действия. Турецкое и иранское направления деятельности нашей разведки были укреплены опытными руководящими кадрами. На работу в Турцию и Иран направили таких людей, как Н. Эйтингон, начальника немецкого отдела разведки П. Журавлева, известных работников Л. Василевского, И. Агаянца и др. О них уже написано и сказано. Но следует упомянуть и других. В Иран были направлены и молодые сотрудники разведки, пришедшие к нам в 1939 году из Ленинградского университета, — С. Тихвинский (будущий академик, видный историк) и М. Ушомирский. Ушомирский сыграл важную роль в совместных операциях советских и английских спецслужб в Иране и, в частности, в быстром и бескровном захвате контролировавшейся немецкой разведкой радиостанции иранской армии в Мешхеде. Наконец, поздней осенью 1941 года мы начали важную операцию в Иране по установлению контактов с курдскими племенами. Этому вопросу придавалось исключительно важное значение. Курдов стремились использовать против нас как диверсантов и англичане, и немцы. Мы остро нуждались в специалистах по арабским делам. В связи с этим в аппарат службы в мое прямое подчинение был направлен призванный из запаса опытный сотрудник Н. Белкин. Он имел большой опыт агентурной работы на Ближнем Востоке, в Германии и Испании. В 1937–1938 годах он был помощником нашего резидента в Испании, скрывшегося впоследствии на Западе Орлова-Никольского. В 1938 году из-за подозрений в связях с Никольским его уволили из разведки, но как ценного опытного работника с возможным вариантом использования по линии негласного штата направили начальником бюро информации во Всесоюзный радиокомитет. Война востребовала его, и по личному приказанию Берии он в ноябре 1941 года был послан в Закавказье и Иран для тщательного изучения курдского вопроса и проведения мероприятий по этой линии.

Своевременные оперативные заготовки и наработки нашей разведки и контрразведки в Закавказье, Иране и Турции осенью и в декабре 1941 года позволили нам не только нейтрализовать усилия английской агентуры по созданию диверсионного аппарата против Советского Союза, но и успешно отразить акции немецко-фашистских спецслужб в критическом 1942 году, когда вермахту удалось прорваться на Кавказ. Тогда бакинские нефтепромыслы оказались под прицелом врага и стали объектами реальных бомбардировок авиации немцев.

Сегодня много пересудов о роли разведки и органов безопасности в создании советской атомной бомбы. Один из создателей нашей научно-технической разведки Л. Квасников в одном из своих интервью прямо отметил, что «инициативные материалы» НКВД в 1942 году обусловили начало широких работ отечественных ученых по созданию ядерного оружия. Как же обстояло дело в действительности?

В Советском Союзе в целом на том же уровне, а иногда и с опережением работ зарубежных физиков в 1930–1940-е годы был успешно выполнен ряд важных исследований по урановой проблеме. Известно, что в Академии наук действовала специальная комиссия по этому вопросу. Хотя в начале 1941 года эта комиссия возлагала мало надежд на получение изолированного изотопа урана-235 или обогащенной им смеси в значительных количествах. Надо также отметить, что в Москве еще в конце 1940 года была проведена научная конференция, в которой приняли участие видные физики страны, отметившие важное военное значение решения урановой проблемы.

Необходимо подчеркнуть, что миф о собственной инициативе разведки НКВД в получении из США, Англии, Германии упреждающей информации о развитии военно-технических исследований по проблеме урана-235, хотя имеет устойчивое хождение, не подтверждается документами. Дело в том, что по времени записка урановой комиссии в Президиум АН СССР о значении атомной проблемы и оперативное письмо руководства советской разведки резиденту НКВД в Нью-Йорке Г. Овакимяну об изучении проблемы урана в связи с публикациями в американской и китайской прессе совпадают. Оба документа, как мне помнится, появились в самом начале 1941 года.