Калли, несомненно, рассматривала виконтессу как союзницу. Поэтому она немедленно подбежала к ней, требуя подтверждения, что прогулка с графом Филтоном как раз и есть то, для чего предназначалась вчерашняя экскурсия в «Олмэкс».

Но Имоджин, ни во что не посвященная, кроме первоначального плана своего сына, растерялась. Она прошла на середину комнаты к тахте, обтянутой полосатым атласом, и осторожно опустила на нее свое туго затянутое тело.

— В чем дело, Саймон? — спросила она, взглянув на сына. — У тебя новые идеи? Ты опять собираешься сбросить Калли на голову Филтону? Интересно, а теперь зачем? — После этих слов она улыбнулась и стала очень похожа на сытую кошку, у которой изо рта еще торчат перья съеденной ею канарейки.

— Мама… — укоризненно начал Саймон. Разве он не предостерегал Калли в тот момент, когда вошла его мать? Но не успел он произнести и двух слов, как девушка перебила его.

— Вы несправедливы, Имоджин, — заявила она. — Уничтожить Филтона — моя идея. Моя! И теперь, когда все продвигается так успешно — конечно, лучше бы Джастин приехал на неделю или две позже, — Саймон подвергает жесткой критике то, к чему сам же стремился прежде. Так неужели ваш упорный труд, ваши тревоги, ваши уроки были напрасны и вы дадите всему этому пропасть только потому, что он заупрямился и остановился перед первым же барьером?

Маленькая шельма! Как она смеет использовать против него его собственную мать?! Очевидно, потому, что он сам использовал Имоджин против нее. Об этом он как-то не подумал.

— Позвольте вас поправить в одном пункте, ребенок, — сказал Саймон, делая шаг вперед и вставая между ней и матерью. — Прямо по горячим следам, если не возражаете. Да, начало положили вы, но вы собирались застрелить негодяя. Насколько я понимаю, вам не хочется в этом признаваться. Что касается всего последующего — это моя идея. И поскольку это мой план, мне его и корректировать, если я вижу какие-то трудности, не предусмотренные раньше. Мама, — Саймон поклонился ей, — Калли должна находиться как можно дальше от Ноэля Кинси. Это мое решение. Ты, конечно, согласишься со мной?

Имоджин только улыбнулась. Скверно улыбнулась.

— Вы говорите, трудности? — Калли стукнула себя кулаками по бедрам и намеренно наклонилась вперед, подстрекая Саймона своим воинственным видом. — Какие?

Имоджин выглядела очень довольной. И по-прежнему чуть заметно улыбалась той же нехорошей улыбкой.

— Девушка бьет в точку, — сказала она чуть ли не со злорадством. — И она имеет полное право услышать объяснения, почему изменен план. Что за трудности, мальчик мой? Скажи мне. Скажи нам. Прошу тебя. Прошу? Нет! В действительности мы требуем.

Саймон даже представить не мог, чтобы ему вдруг захотелось удушить свою любимую мать. На какую-то долю секунды ужасная мысль вдруг всколыхнулась в мозгу. Ноэль Кинси будет в парке вдвоем с Калли? Достаточно только подумать об этом, как кровь тут же вскипает в жилах. Но не говорить же об этом матери, если он не хочет, чтобы она вскочила и побежала в Мейфэр! Тогда уже через час кругом станут трезвонить о парочке, готовящейся к бракосочетанию. Нет, нельзя допустить, чтобы его мать умчалась в город, закусив удила. Прежде он должен поговорить с Калли. Очень серьезно поговорить.

Поэтому, будучи человеком прозорливым и воспитанным, он мгновенно оценил положение и продолжил лгать.

— Арман уже пригласил Филтона в «Уайтс», — сказал он сквозь зубы. — Встречу запланировали заранее и, так уж совпало, тоже на два часа дня. Партия в карты в узком кругу, с высокими ставками. Думаю, игра продлится допоздна. И поскольку я уже весьма основательно его выпотрошил, ему наверняка захочется снова сесть за столик со мной, в надежде вернуть несколько своих расписок. Я говорю это не к тому, чтобы вы утруждали себя вопросами. Просто приготовьтесь ко второму посланию. Наш друг Ноэль Кинси попросит перенести прогулку на завтра, когда Арман появится у него на пороге. А сейчас, — добавил Саймон, — прошу меня извинить. Я только что вспомнил, что забыл дать распоряжения моему секретарю. Я должен удалиться.

Калли сделала шаг влево, мешая ему пройти.

— Вы собираетесь отправить его с запиской к Арману, чтобы тот помог вам подтвердить только что выдуманную историю? — Она спросила это так тихо, что виконтесса, деловито перебиравшая цукаты на блюде в поисках самых соблазнительных, не слышала ее обвинения. — О, Саймон, вам должно быть стыдно.

— Мне ужасно стыдно, ребенок, — честно признался Саймон и улизнул через арку в другом конце комнаты. Уже на пути к черной лестнице он услышал, как на нижнем этаже стукнуло дверное кольцо. — Калли! — крикнул он. — К приходу ваших я вернусь.

— Не мешало бы, — сказала она. — Лестер лежит в своей комнате и прячет голову под подушкой, а мне нужен помощник, чтобы связать еще один ряд в нашем покрывале лжи. Не пропустить бы петельку.

Саймон повернулся и улыбнулся ей.

— Браво, Калли! — похвалил он. — Но я полагаю, с вашим богатым опытом измышлений и умением передергивать слова как-нибудь выедем!

Девушка склонила голову набок и прищурилась, меряя его взглядом.

— Саймон, вы больше не сердитесь на меня, как тогда, в гостинице, не так ли? Вы пытаетесь сердиться, особенно из-за того, что я дала согласие на прогулку с Ноэлем Кинси, но у вас не получается. Ведь вы понимаете, почему я это сделала.

— Сержусь на вас? Ну что вы, Калли! Я не понимаю, о чем вы говорите. Я никогда на вас не сердился. Но вот понимаю ли я вас… О нет, ребенок. Я вас никогда не понимал. И не пойму еще миллион лет.

— Но кто же тогда умеет плести чудовищную ложь? — спросила Калли. — Я перед вами прозрачна, как стекло. Но я не вполне уверена, что мне это нравится, — добавила она и умчалась встречать своих родных.

Прежде чем она взбежала на ступеньки, Саймон увидел вспыхнувшую в ее глазах радость.

Только бы продержаться эти несколько часов, эти несколько дней. И вытерпеть еще немного лжи, чтобы не убить друг друга…

Саймон черкнул записку Арману и, отослав с ней Робертса, сразу вернулся наверх. Там он обнаружил троих незнакомых мужчин, расположившихся в разных частях гостиной.

Один, самый молодой, белокурый и довольно красивый, по-видимому, был Джастин, а двое других — сэр Камбер и сквайр Плам. Саймон сразу решил, что крупный мужчина, сидящий в кресле неподалеку от Имоджин, и есть отец Лестера. На лице у него застыло то же задумчиво-блаженное выражение, которое отличало его сына.

Оставалось заключить, что стоящий рядом с каминной полкой высокий худощавый джентльмен, одетый сообразно прошлогодней моде, не кто иной, как сэр Камбер Джонстон, герой «Рыбьей кости».

Рассуждая таким образом, Саймон прошел в комнату и представился. Да, он не ошибся. Джентльмен, который, по его предположению, являлся сэром Камбером, незамедлительно взял обеими руками его руку и принялся неистово ее трясти, благодаря за то, что он приютил его дочь и открыл для нее сезон. Девочка этого так заслуживала! Неумеренность эмоций джентльмена полностью оправдывалась его доверчивостью. Он принял за правду все, о чем написала ему Имоджин, и был слишком признателен, чтобы заглядывать под оболочку лжи.