Полли ничего не ответила. Она решила, что со всеми разговорами пора кончать. Пусть он говорит что хочет, но теперь ход событий контролирует только она. Она чувствовала, что воздух в комнате просто заряжен его желанием. Она знала, что он ее любит. Она взяла его за руку. В течение секунды он еще продолжал внутренне сопротивляться, но потом позволил отвести себя к кровати.

Она легла на кровать под его взглядом и широко раскинула свою сорочку. Глядя Джеку прямо в глаза, она вдруг заметила, что они блестят. Он плакал! Не сильно, конечно, можно сказать, совсем чуть-чуть, почти без настоящих слез, но она все равно была уверена, что он плакал. Она никогда раньше не видела его плачущим. Опершись на спину, Полли на минуту подняла вверх ноги и стащила с себя трусики. Потом снова расслабила ноги. Теперь она лежала совершенно обнаженная, если не считать сорочки, которая чуть прикрывала ее плечи.

– А теперь давай займемся любовью, – сказала она твердо.

– Я не могу, – ответил Джек дрожащим голосом.

Полли поднялась и взяла его за руку.

– Джек, прекрати болтать чушь. Я тебе говорю: давай займемся любовью!

– Я… я… не могу. – Джек не хотел сдаваться, хотя с трудом подбирал слова для своего отказа.

– Ты можешь, Джек. Ты пришел сюда именно за этим.

Джек закрыл глаза, чтобы не видеть ее красоты, чтобы отключить тот волшебный источник магнетического эротизма, который находился прямо перед ним. В уголках его глаз еще явственнее засверкали слезы.

– Я пришел не за этим, Полли, – сказал он твердо, как будто выдохнув слова из глубины желудка. Затем он вырвал у нее свою руку и вернулся к своему креслу и стакану.

Мать Питера набрала номер телефона.

– Кэмденская полиция! – ответил голос на другом конце провода.

Мать Питера долго страдала и мучилась, прежде чем решилась донести на собственного сына. Ей абсолютно не хотелось этого делать. Ее пробирала дрожь при одной мысли о том, как он отреагирует, когда узнает. Тем не менее она чувствовала, что выбора у нее нет. Он снова всю ночь околачивался возле дома этой женщины. Насквозь промокший и явно не в себе. И к тому же возился с этим ужасным ножом!

Она знала, какие страшные вещи писал ее сын этой женщине после того, как она его отвергла. Все это зачитывалось на суде. Много раз он угрожал, что воткнет в ее сердце нож и всякое другое, еще похуже. Иногда его угрозы приобретали специфический характер, и он обещал расчленить ее тело на части, выколоть глаза, обезобразить до неузнаваемости лицо – то есть все те ужасные вещи, которые, по мнению его матери, он почерпнул из видеофильмов.

На самом деле он не сделает этого. Она была в этом абсолютно уверена. Но, с другой стороны, он казался сегодня таким отчаявшимся!.. Мать Питера скорей предпочла бы видеть его арестованным за неисполнение судебных решений, чем за убийство. Именно поэтому она и решилась позвонить в полицию.

– Он обещал туда не ходить, но боюсь, что не смог устоять перед соблазном, – сказала она дежурному офицеру. – Он всю ночь провел на ее улице… под дождем… и… мне известно, что он взял с собой нож… Разумеется, против хулиганов и грабителей, вы же понимаете! Мне кажется, он никому не сможет причинить зла… тем более ей, я в этом совершенно уверена… Но, может быть, вы пошлете кого-нибудь туда, чтобы с ним поговорить, убедить его вернуться домой?

Дежурный офицер пообещал, что они вышлют на место наряд полиции.

– Спасибо вам, офицер! Большое спасибо! Он хороший мальчик, можете в этом не сомневаться!

Приблизительно минуту Полли продолжала лежать на кровати и смотреть в потолок. Единственное, что она сделала не мешкая, это запахнула свою сорочку. Тишина в комнате нарушалась только звуками радио из квартиры молочника да еще легким постукиванием посуды на его кухне, когда он готовил себе завтрак. Полли чувствовала себя глупой и была раздосадована. Она опустилась до того, что сама разделась перед Джеком догола! Фактически умоляла его заняться с ней любовью! И он не помешал ей это сделать! О, не могло быть никаких сомнений в том, как он на нее смотрел! Но, с другой стороны, он преспокойно позволил ей раздеться, а потом отошел в сторону.

Она поднялась и снова натянула на себя трусы, застегнулась на все пуговицы и надела сверху пластиковый дождевик. До этого мгновения она ни разу не взглянула на Джека. Когда наконец она к нему обернулась, то обнаружила, что он тоже на нее не смотрел, а предавался своей любимой привычке разглядывать стакан.

– Мне кажется, что теперь тебе следует уйти, – сказала она.

Джек не шевельнулся.

– Я не могу уйти, – ответил он.

– Мне абсолютно безразлично, что ты можешь, а что не можешь, Джек. – Голос Полли звучал холодно и язвительно. – Я хочу, чтобы ты ушел, вот и все.

Джек все еще не оборачивался в ее сторону.

– Я не могу уйти, Полли.

– Ты уже однажды пренебрег мной, Джек. Я пережила этот удар. А теперь ты вернулся и отвергаешь меня опять. Боюсь, что у меня не хватит сил пережить такой удар дважды.

Джек сделал попытку объясниться, но у него ничего не вышло:

– Нам нельзя было заниматься…

– Причина в твоей жене? Это она тебе мешает? – спросила Полли. Она совсем не собиралась обсуждать с ним его проблемы, но в то же время прекрасно видела, что он желал ее любви не менее страстно, чем она. Она видела, с каким унылым видом он опустился в кресло.

– Нет.

Полли ощутила, что чувство собственного достоинства ей изменяет.

– Я так одинока, Джек!

Джек ничего не ответил.

– Я очень одинока, – повторила Полли.

И снова он не сказал ни слова, разве что едва уловимо пожал плечами. Наконец Полли решила, что с нее достаточно. Лучше одиночество, чем такое… непонятно что. Ночь подходила к концу.

– Я хочу, чтобы ты ушел, Джек. Прямо сейчас, – сказала она. – И на этот раз больше не возвращайся. Ни через шестнадцать лет, никогда.

Полли подошла к двери и открыла ее.

Стоящий за дверью Питер похолодел. Ужас и волнение в равных пропорциях лишили его способности шевелиться. Некоторое время назад он снова вернулся на этаж Полли и, приложив ухо к ее двери, попытался подслушать, что там происходит. Его попытка особым успехом не увенчалась, потому что этажом ниже играла эта проклятая музыка. А потом внезапно – гораздо быстрее, чем, по его понятиям, такое могло случиться, – он услышал, как к двери приближаются ее шаги, как ее рука отпирает замок, и дверь открылась.

На то, чтобы скрыться, у него уже не было ни времени, ни сил. Он стоял как парализованный, с ножом в руке, кровь продолжала капать из его носа на губы и подбородок.

– Всего хорошего, Джек.