– Или они спрятались, когда мы мимо проходили, – предположил княжич.

– Или так, да, – согласился варяг и повернулся к десятнику. – Крыжан, у тебя есть кто-то, кто по лесу ходить без шума умеет?

– Кривичи. Они из лесных охотников.

– Можешь отправить их вокруг пройтись?

– Сделаем! – Крыжан махнул своим. – Ряха, Брыжан! Сюда!

Седой варяг отвел обоих кривичей чуть в сторону, быстро пояснил, что от них требуется. Кмети, внимательно выслушав, кивнули и двинулись в чащобу походкой лесных котов. Они не издали ни одного звука, ни одна веточка не треснула под ногами – только что были тут, и вот их уже не видно и не слышно, словно растворились.

– Странный лес, ты прав, – вернувшись к Местяте и Сеславу, покачал головой Крыжан. – И зверей не видно, и птицы не поют. Ни белка по дереву не пробежит, ни лисица не порскнет. Как вымерло все.

– Это как раз не странно. Помнишь, кому этот ведун служит?

– Угу, – кивнул десятник и вновь потеребил оберег на груди. – Только не поможет ему это.

– Тогда пошли! – кивнул одноглазый. – Стоя на месте, мы к золоту ведуна не приближаемся.

И небольшой отряд зашагал дальше в полной тишине. Ни у кого не было большого желания разговаривать или шутить – наоборот, все сторожко оглядывались и прислушивались, ожидая сами не зная чего.

– А что тебе голос-то в уши нашептывает, дядька Местята? – вспомнил Сеслав недавние слова наставника.

– Знамо что. Шепчет, что мне надо назад поворачивать. Что не будет мне там добра и все такое.

– Интересно, почему только тебе.

– Может, и не только мне. Только я слышу, а остальные нет, – Местята ненадолго задумался. – Крыжан прав. С тех пор как я без глаза остался, многое стал чувствовать иначе, не так, как раньше.

– И что, хочется прислушаться к этому голосу?

– Еще как хочется, княжич. Только хороший воин никогда не слушает чужие угрозы. Он идет только туда, куда сам считает нужным. И куда его ведет его долг – перед князем, сотоварищами или самим собой.

– А плохой воин?

– А плохой воин долго не живет, поэтому без разницы, к чему он там прислушивается, – засмеялся варяг. – Ладно, не время болтать. Пошли дальше.

Двигаясь по лесу, Сеслав, как и все, внимательно осматривался по сторонам. И в какое-то мгновение увидел два огненно-рыжих глаза, не мигая смотревших на него из-за деревьев шагах в тридцати впереди. Княжич на всякий случай зажмурился и помотал головой, но горящие глаза не исчезли. И такое ощущение, что манили его, становились больше, пульсировали, как живое сердце. Постепенно всё вокруг, кроме них, растворялось, затуманивалось. А небо потемнело, словно во время солнечного затмения.

Княжич, с трудом оторвав взгляд от этих мерцающих рыжих огней, повернулся к Местяте, хотел указать пальцем на странные глаза. Но ни десятника, ни других кметей рядом не было. Он один стоял в окружении молчаливых деревьев. Которые вдруг начали медленно придвигаться к нему, скрипя ветвями на ходу.

– Ах ты ж, курва! – Сеслав побежал, перемахивая через корни и уворачиваясь от веток, тянувшихся к нему, чтобы схватить.

Но нельзя убежать от целого леса. Вскоре княжич почувствовал, что легкие разрывает изнутри, а дышит он так громко, что слышно, должно быть, и в разбойничьей деревне, и на постоялом дворе. К счастью, он как раз выскочил на большую поляну. Безмолвные преследователи хотя и продолжали наступать, но не могли до него дотянуться.

Зато вслед за ним на поляну выскочили три кикиморы. Что это именно кикиморы, Сеслав понял сразу – именно так их описывали немногочисленные очевидцы. Страшные личины, перекошенные и озлобленные. Бесформенные тела, вместо рук и ног – длинные когтистые лапы, сплошь покрытые грязным мехом цвета гнилой листвы. И запах – от них так сильно несло гнилым мясом, что у княжича даже немного закружилась голова.

Выбежав на поляну вслед за Сеславом, кикиморы двинулись по дуге, окружая его. Разгадав их задумку, княжич рванул из ножен меч, завертелся на месте, стараясь угадать, какая из тварей бросится первой. Но они не спешили, а только рычали и махали лапами, – видимо, выжидали удобного мига или выматывали его.

– Сдохни, мразь! Сдохни! – княжич не выдержал и сам бросился на ближайшую кикимору. И даже достал ее в длинном прыжке, только это ничего не дало. Сеслав ожидал, что отчаянный удар мечом разрубит голову твари, но верный клинок отскочил, не нанеся ей видимых повреждений. А она только присела, а потом отскочила назад, потряхивая космами.

И сразу вслед за этим две другие кикиморы, быстро рванув к нему, повисли на его руках. Он пытался вырваться, но они оказались намного сильнее. Еще одно отродье огромного роста, только сейчас показавшееся из леса, навалилось на плечи, давило вниз всем своим весом. Понимая, что ничего не может сделать и взревев от отчаяния, княжич завалился лицом во влажный черничный куст. Ожидал, что они начнут рвать его на части, но вместо этого кикиморы перевернули его на спину, растянули руки в стороны. А та, которую он пытался до этого разрубить, склонилась над ним и принялась хлестать его лапами по лицу.

Сеслав, не понимая, что еще можно сделать, подтянул к груди обе ноги. Уперся пятками в грудь нависшего над ним чудовища, толкнул со всех сил – и кикимора с ревом отлетела в сторону, упала на спину. Но тут же вскочила и еще с одной такой же схватила его за щиколотки, совсем лишив возможности шевелиться. Следом за этим на лицо княжича полилась вода. Много воды. И он почувствовал, что захлебывается. А потом к его лбу приложили что-то очень горячее – то ли уголь, то ли раскаленное железо.

– Княжич, твою же растетеху! – разобрал он голос Местяты, звучавший, как показалось Сеславу, будто из колодца. – Да приди же ты в себя! Княжич!

Кое-как проморгавшись, Сеслав с удивлением обнаружил, что он действительно лежит на черничном кусте. Только за руки и за ноги его держат не кикиморы, а кмети из их небольшого отряда. Дядька Местята стоит над ним с мокрым шлемом, из которого он только что, видимо, и лил воду ему на лицо. А вместо огромной твари плечи княжича к земле прижимает нурман Бруни. Сеслав хотел было потребовать, чтобы его отпустили, но только закашлялся – остатки воды попали в горло.

– Да приди же ты в себя! – Местята со всего размаха вмазал ладонью по щеке воспитанника, потом замахнулся вновь. – Давай, княжич!

– Всё, всё, не надо! – захрипел Сеслав. – Не надо бить больше! Слышу тебя!

– Фух! – шумно выдохнул варяг. – Испугал ты нас. Отпустите его.

Варяги, настороженно глядя то на Местяту, то на Сеслава, медленно отпустили руки и ноги княжича. Крыжан, стоявший рядом, протянул ладонь, помогая подняться, потом похлопал его по груди и спине, словно проверяя, цел ли он.

– Заставил ты нас побегать, парень! – десятник отер пот с лица.

– Что это было? – Сеслав, чувствовавший слабость, подошел к ближайшему дереву и оперся на него, сначала убедившись, что дерево не попытается схватить его ветвями.