Через несколько дней страницы парижских газет наводнили ужасные новости.

Британская Пятая армия, стоявшая между Гузокуром и рекой Уаза, потерпела ошеломляющее поражение. Весенняя наступательная операция, которую немцы назвали «Операцией Михаэль», уничтожила Пятую армию. Немцы оттеснили англичан почти на шестьдесят миль.

Шестьдесят миль потеряно! После нескольких лет мнимого постоянства.

Еще хуже были десятки тысяч жизней, потерянные с обеих сторон, всего за несколько дней сражений. Поражение оказалось настолько разгромным, что Пятая армия была распущена.

Поверхностные знания французского позволяли Хейзел читать газеты, и последние новости с фронта заставили ее цепенеть от ужаса. Целая армия была распущена из-за поражения и массовых потерь. Был ли Джеймс среди погибших? Девушка отказывалась в это верить. Но Пятой армии больше не существовало, и она не знала, что ей думать.

Неужели немцы победят в этой войне? И это после того, как столько смелых британских солдат пожертвовали своими жизнями.

Но если в этой тьме и можно было найти проблеск надежды, то, без сомнения, им стали союзники, которые остановили напор вражеской армии. Немцам не удалось захватить город Амьен или добраться до северных портов. Британский флот все еще держал свои позиции. Антанта считала это самым важным достижением. Париж все еще оставался в безопасности от немецкого дальнобойного оружия.

Отступление на шестьдесят миль, несомненно, стало удручающей потерей для британской армии, но потерянная территория не представляла для немцев особого стратегического значения. Их штурмовики и пехота продвинулись довольно далеко, и линия снабжения просто не успевала за ними. Вскоре немцы оказались в затруднительном положении: голодными и окруженными.

Они разграбили запасы, оставленные британцами, и нашли в них мясо, шоколад, сигареты и даже шампанское. Немецкие командиры убеждали своих солдат, что войска Антанты голодают так же сильно, как и они сами. И вот после четырех лет войны, у них появилась возможность насладиться жизнью, пока их семьи в Германии голодали.

Может, шестьдесят миль захваченной территории и подняли боевой дух немецкой армии, но он был быстро уничтожен шоколадом из английского сухого пайка.

Война – это боевой дух. Война – это ресурсы. Война – это шоколад.

Немецкая пропаганда убеждала своих людей, что они выигрывают войну, но простых солдат было не провести. Если британцы пили шампанское и ели шоколад, пока немцы пили заменитель кофе, сваренный из ореховой скорлупы и угольной смолы, то все было кончено. И хотя до окончания войны оставалось еще девять месяцев и четыре миллиона потерь, она уже была окончена.

В следующие дни шприц появлялся все снова и снова.

Джеймс просыпался от яркого дневного света или посреди ночи, не понимая, где находится. Его сны перешли границу между грезами и реальностью: голубоглазый немец. Немец с огнеметом, направленным на Джеймса. Нет, на Хейзел.

Хейзел. Где она? Ушла, ушла. Вот она стоит перед ним, а затем, яркая вспышка – и ее больше нет.

Нет, это был Фрэнк. Спасибо, господи, что это не Хейзел, но, боже, это был Фрэнк.

И еще звон. В его ушах звенел свист летящих снарядов. Они не приземлялись и не взрывались, но продолжали лететь в его сторону. Звон заполнил его сознание. Он метался на влажных простынях, но его запястья были привязаны к кровати. На нем была тонкая больничная сорочка. Слишком тонкая: такая не остановит вражеские ракеты. Где его одежда?

Ему нужно было выбраться. Спрятаться. Он был слишком уязвим.

Нет, нет. Он в госпитале. В госпитале безопасно.

Затем прозвучал настоящий взрыв. Доктора и медсестры заметались по коридорам, пациенты закричали.

Какие-то фигуры поспешили к его кровати и отвезли его к грузовику. Грузовик сотрясся от удара, и он закричал. В полутьме мелькнул блестящий шприц, и руку кольнул очередной обжигающий укол. Нечеткая картинка окончательно расплылась перед глазами, и Джеймс исчез.

Мистер и миссис Виндикотт с Гранди-стрит, в лондонском районе Поплар, благодарили звезды за то, что их единственному ребенку не придется столкнуться с опасностями войны. Она – тихая девочка, посвятившая себя игре на пианино, переживет это страшное время и останется невредимой.

А потом она начала хранить от них секреты, влюбилась в солдата, бросила занятия по фортепиано и убежала во Францию, записавшись волонтером в благотворительную организацию. Миссис Виндикотт перестала спать по ночам, думая о том, какие несчастья могут выпасть на долю ее дочери.

Ее письма были наполнены любовью к родителям и беспокойством за ее бедного солдата.

Скоро они начали покупать в лавках «Еженедельный список потерь». («Лондон Таймс» перестали выпускать этот список с ежедневной газетой. Он стал таким длинным, что просто не оставлял места для других новостей.)

Возможно, другие семьи Британии изучали этот список с большей тревогой в сердце, но каждую неделю Виндикотты брали увеличительное стекло и искали в нем Д. Олдриджа (Челмсфорд). Для них этот юноша был просто именем на бумаге, но он много значил для Хейзел, и они начали любить его, ради нее.

Выберите любое имя и начните следить за ним, молиться за него и благодарить небеса каждый раз, когда не находите его в списке погибших. Очень скоро вы начнете испытывать к нему чувства, которые можно назвать любовью. А как иначе?

Азартный игрок на лошадиных скачках, с алчным интересом наблюдающий за победами и увечьями Синего Василька (Золотой кубок Аскота 1906) или Аптекаря (1915), поймет, что я имею в виду. Все, кто вырастил поколение, погибающее на войне, были азартными игроками на лошадиных скачках.

Обри решил, что письма с нотами вместо слов, особенно после такого долгого молчания, будет недостаточно. Поэтому он написал еще одно, но так и не получил ответа.

Как ни странно, фронт пошел Обри на пользу. Их французский наставник, Эмиль Сигаль, оказался весельчаком. Эмиль был очень poilu (волосатым): его голову обильно покрывали густые кудри шоколадного цвета. А какие рожи он строил! Эмиль пародировал строгих немецких солдат, манерных французских офицеров и весь состав триста шестьдесят девятого пехотного полка (он называл их «Сэмми» в честь Дяди Сэма), который не мог справиться с ежедневной порцией вина, выдаваемого французским служащим. Сэмми слишком быстро пьянели от крепкого французского вина. Но Обри не нужно было напиваться, чтобы посмеяться над шутками Эмиля.

В каком-то смысле, это было чудом. Недели пролетали одна за другой, но боль от смерти Джоуи и ужасная вина, давившая на Обри, никуда не исчезали. Но после двух месяцев время, работа и дружба облегчили его страдания, и он снова начал смеяться. Они с Эмилем быстро изобрели свой собственный язык, состоящий из заученных французских и английских фраз. Однажды Обри перепутал французское слово «ветер» (vent) со словом «вино» (vin) и сказал Эмилю, что хотел бы еще немного ветра после ужина, s’il vous plait. Из-за этого Эмиль обязал его громко и показательно пукнуть. Если бы они задействовали огонь – из этого вышел бы неплохой Flammenwerfer.