— Насколько тяжело ее состояние? — осторожно поинтересовалась Вильма. — Можно ее увидеть?

Спустя мгновение она повесила трубку и ринулась одеваться и искать ключи.

Палату Мэйвити в больнице Салинаса большую часть ночи сторожил худенький молодой охранник. Его форма успела помяться, а на подбородке проступила светлая щетина. Он сидел на неудобном стуле с прямой спинкой возле полуоткрытой двери палаты и подкреплялся ветчиной и хлебцами из пластиковой коробочки. Пластмассовый стаканчик с кофе стоял на полу возле его стула. Охранник дежурил здесь не для того, чтобы подозреваемая не сбежала, — учитывая состояние Мэйвити, это было почти невозможно. Он должен был ограждать ее от визитеров и защищать, если все-таки выяснится, что она не убивала Джергена, а стала всего лишь невольным свидетелем его смерти.

Размерами палата Мэйвити напоминала стенной шкаф. Металлическая мебель была старой и поцарапанной, но постельное белье сияло белизной свежевыпавшего снега. Мэйвити спала беспокойным прерывистым сном; дыхание было затруднено. На ее левой руке была закреплена пластиковая трубочка капельницы, правая судорожно цеплялась за одеяло. Белая повязка закрывала почти всю голову, напоминая головной убор служителя какого-то диковинного восточного культа. Мэйвити находилась в больнице с часа ночи, когда ее доставила сюда «скорая помощь» с одной из улочек Салинаса, где ее обнаружили лежащей без сознания возле разбитого «Фольксвагена». Она не смогла назвать медикам ни своего имени, ни адреса. Полиция Салинаса выяснила, кто она такая, лишь пробив по базе данных номера ее автомобиля. Однако они уведомили полицейский департамент Молена-Пойнт только после того, как оттуда пришел по факсу срочный запрос о пропавшей женщине. В нем содержалось описание Мэйвити и сообщалось, что ее разыскивают для дачи показаний в связи с убийством, совершенным накануне вечером.

Клиника Салинаса находилась в часе езды от Молена-Пойнт, в глубине побережья, где климат суше и теплее. Больничный комплекс состоял из полудюжины строений в испанском стиле, окруженных кольцевой дорогой. Здесь располагался центр повышения квалификации медицинского персонала. Это был главный бастион медицинской помощи жителям всего региона. В клинике имелось превосходное кардиологическое отделение и специальный корпус для тех, кто нуждается в длительном лечении и особом уходе.

Вильма, Клайд и Чарли приехали в половине шестого. Сразу после звонка Макса Харпера в четыре часа утра Вильма и Клайд отправились в клинику на машине Вильмы, сделав по дороге две остановки. Первая была возле дома Клайда – они заскочили туда, чтобы оставить Дульси, весьма тем самым ее огорчив. И когда Вильма, отъезжая, бросила последний взгляд на кошку, та сидела одна на крылечке, сердито надутая, с опущенной головой и прижатыми ушками, и вид у нее был самый разнесчастный.

Вильма отлично понимала, что как только машина отъедет подальше, Дульси бросится в дом к Джо и станет жаловаться на человеческую неблагодарность и пренебрежение к кошкам, ходя взад-вперед и нервно помахивая хвостом.

— Тебя не пустят в больницу, — сказала ей Вильма. — И я не хочу, чтобы ты оставалась дома наедине с Берниной.

— Я могу спрятаться в хозяйственной сумке. Они подумают, что это запасная одежда или домашняя выпечка. Ты что думаешь, я не волнуюсь за Мэйвити? Думаешь, меня не беспокоит, что этот человек запросто мог убить и ее?

— Или что она могла убить Джергена?

— Чушь. Ты сама прекрасно знаешь, что она этого не делала. А я бы чудненько поместилась вон в той холщовой сумке. Тебе только…

— Охрана клиники проверяет все сумки и пакеты. Они тебя не впустят, просто выкинут на улицу и все.

— Но…

— Останешься с Джо, — отрезала Вильма и бесцеремонно зашвырнула Дульси в машину, где та понуро съежилась на переднем сиденье.

Второй раз они остановились, чтобы забрать Чарли, которая ждала их у себя перед домом, прихлебывая из кружки кофе и кутаясь в утепленную джинсовую куртку. Она уселась между Клайдом и Вильмой, хмурая от беспокойства за Мэйвити.

— Она вспомнила свое имя? Знает ли она, что с ней произошло?

— Мы еще не говорили с врачом, — сказала Вильма. — Я знаю только то, что мне сообщил по телефону Харпер: она очень слаба и пока с трудом воспринимает окружающее.

— Она была в машине одна?

Клайд приобнял ее.

— Насколько мы знаем, да. Ее «Фольксваген» врезался в фонарный столб позади ломбарда в старой части города, Вообще-то прогулки среди ночи в таких местах не в ее характере.

Сырой прохладный воздух врывался в окна летящей по шоссе машины и помогал взбодриться. По обеим сторонам дороги поднимались черные, поросшие густым лесом холмы, упиравшиеся в рассветное небо. Вскоре холмы сменились равниной, где зеленели длинными грядами посевы на полях, а предутренний воздух был наполнен запахом лука.

Когда они добрались до клиники, Мэйвити спала. Тонкая трубка змеилась от ее руки к бутылочке, из которой медленно сочился какой-то раствор. В углу палаты на жестком деревянном стуле дремал Макс Харпер, неловко выставив длинные ноги. Едва они вошли, капитан проснулся, словно только этого и ждал.

— Я тут уже около часа, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд Вильмы. — Правда, без особого успеха, она еще толком не оклемалась.

Клайд отправился на пост медсестры, чтобы принести стулья; Чарли пошла искать кофейный автомат и вернулась с четырьмя большими стаканами дымящегося напитка, который на вкус отдавал ржавым железом.

— У нее сотрясение мозга, — сказал Харпер. — И множественные шишки от ушибов. Ей на некоторое время вводили шунт – откачать лишнюю жидкость и снизить внутричерепное давление. Дыхание затруднено – думали даже, что придется делать трахеотомию, но ей стало лучше. Она легко раздражается и страдает расстройством памяти, но этого следовало ожидать. Вспомнить вчерашний день после обеда ей пока не слишком удается. А когда отдельные картинки не складываются, она начинает сердиться. Ее будят каждые два часа. — Он отхлебнул кофе. Ему явно хотелось курить.

Вильма поправила одеяло.

— Кто-нибудь видел, как произошла авария? Харпер покачал головой.

— Мы никого не нашли. И мы еще не знаем, участвовала ли в этом другая машина, или она просто съехала с дороги и врезалась в столб.

Мэйвити проснулась в начале седьмого и лежала, хмуро глядя на окружающих; она явно не очень понимала, что происходит. На фоне белых простыней и бинтов ее маленькое морщинистое личико казалось совсем крошечным. Когда Вильма заговорила с ней, Мэйвити не ответила, лишь мрачно оглядела рыжую шевелюру Чарли, затем бросила сердитый взгляд на Харпера. Но вскоре ее сознание стало проясняться. Она заерзала и протянула руку к Вильме, а потом, пытаясь изменить позу, принялась пинать одеяло худенькой белой ногой.

Вильма посмотрела на Харпера, тот кивнул. Она присела на край постели и, держа Мэйвити за руку, помогла ей устроиться поудобнее.