Не успев закрыться, дверь открывается снова. Я замираю — наверное, это сам декан. Но нет — наконец-то знакомая физиономия. Джил пришел и подарки принес. В руке у него то, что мне нужно сейчас больше всего: чистая одежда.

— Как ты?

— Нормально. Что там?

— Мне позвонил Уилл Клей. Рассказал обо всем. Как твое плечо?

— Нормально. Как дела у Чарли? Он сказал что-нибудь?

— Немного.

— И что?

— Сейчас ему уже лучше.

То, как Джил это говорит, мне совсем не нравится.

— Что с ним?

— Ничего, — тяжело отвечает Джил. — Копы с тобой разговаривали?

— Да. И с Полом тоже. Ты его видел?

— В вестибюле. С ним Ричард Кэрри.

Я сползаю с кровати.

— Вот как? Что ему надо?

Джил пожимает плечами и переводит взгляд на поднос с больничной едой.

— Не знаю. Тебе помочь?

— Помочь? С чем?

— Одеться.

Я даже не знаю, шутит он или нет.

— Сам справлюсь.

Он улыбается, наблюдая за тем, как я стягиваю шуршащую одежду.

— Давай навестим Чарли.

Странно, но Джил медлит с ответом.

— В чем дело?

Он явно смущен и в то же время, похоже, злится.

— Мы с ним довольно сильно вчера поссорились.

— Знаю.

— Уже после того, как вы с Полом ушли. Я сказал кое-что, чего говорить не следовало.

Вот почему в комнате было так чисто. Вот почему! Чарли не спал.

— Не важно. Пойдем к нему.

— Он не захочет меня видеть.

— Захочет.

Джил проводит пальцем по носу.

— В любом случае врачи говорят, что его лучше не беспокоить. Я зайду попозже.

Он достает из кармана ключи и идет к двери.

— Если что понадобится, позвони в «Плющ».

Полицейского нет, не видно даже старушки в каталке. Я смотрю вслед Джилу, но он, не оборачиваясь, проходит по коридору и исчезает за углом.

Однажды Чарли рассказал мне о том, как эпидемии прошлых веков влияли на отношения между людьми, как здоровые начинали сторониться больных, а больные бояться здоровых, как родители и дети отказывались садиться вместе за один стол, как переставали функционировать органы власти. «Держись подальше от других и не заразишься», — сказал я, сочувствуя тем, кто подавался в бега. И тогда Чарли посмотрел на меня и произнес фразу, которая, на мой взгляд, не только оправдывает существование врачей, но и применима ко всем, для кого существует такое понятие, как дружба.

«Может быть, но тогда ты и не выздоровеешь».

Чувство, которое я испытал, глядя вслед уходящему Джилу, вернулось через несколько минут, когда, выйдя в вестибюль, я увидел сидящего в одиночестве Пола: мы все разбрелись по своим углам, и дальше будет только хуже. Пол сидит на белом пластиковом стуле, глядя под ноги, и рядом никого. Сколько раз, просыпаясь ночью, я видел его в такой же позе за письменным столом, с карандашом в руке, перед чистым листом бумаги.

Мне хочется спросить его, что там, в дневнике, что он нашел. Даже после всего случившегося я хочу знать, хочу помочь, хочу напомнить о нашем партнерстве, о том, что он не один. Но что-то останавливает меня. Я не должен забывать, что после моего отказа работать над книгой Пол взял весь груз на себя. Я помню, сколько раз он выходил к завтраку с покрасневшими глазами, сколько ночей он продержался на кофе, который мы приносили ему из кафетерия. Жертвы, принесенные им книге Колонны, равнозначны отметинам, которые делает узник на стене камеры, и по сравнению с ними пролитый мною пот — капля. Он хотел партнерства — я отказал ему в этом. И сейчас мне нечего предложить Полу, кроме своей компании.

— Эй! — негромко говорю я, подходя ближе.

— Том…

Он поднимается.

— Ты как?

Пол трет ладонью глаза.

— Нормально.

Он смотрит на мою руку.

— Заживет.

Прежде чем я успеваю рассказать о Джиле, в вестибюле появляется врач с жидкой бородкой.

— Что с Чарли? — спрашивает Пол.

Глядя на доктора, я чувствую себя человеком, стоящим рядом с рельсами, по которым проносится поезд. На нем светло-зеленый халат того же цвета, что и стены больницы, в которой я проходил курс реабилитации. Цвет, от которого сводит скулы и который вызывает ассоциацию с пюре из оливок с лаймом. Тамошний физиотерапевт постоянно твердил, чтобы я перестал смотреть под ноги, что невозможно выучиться ходить, если все время косить глазами вниз. Смотри вперед. Всегда только вперед. И я таращился на зеленые стены.

— Состояние стабильное, — отвечает человек в халате.

Стабильное. Типичное в такого рода заведениях слово. В течение двух дней после того, как врачам удалось остановить кровотечение, я находился в стабильном состоянии. Это всего лишь означало, что я умирал медленнее, чем раньше.

— Мы можем его увидеть? — спрашивает Пол.

— Нет. Чарли еще без сознания.

Пол недоуменно смотрит на него, как будто стабильное и без сознания — понятия взаимоисключающие.

— Но ему ничего не грозит?

На лице доктора профессиональное выражение, сочетающее мягкость с уверенностью.

— Думаю, худшее позади.

Пол неуверенно улыбается и бормочет слова благодарности. Мне не хочется объяснять ему, что имел в виду человек в халате. В операционной моют руки и вытирают полы, готовясь принять очередного пациента. Для них самое худшее позади. Для Чарли все только начинается.

— Слава Богу… — тихо говорит Пол.

Глядя на него, видя облегчение на его лице, я вдруг осознаю, что никогда не верил в то, что Чарли умрет.

Выписка не занимает много времени, нужно всего лишь поставить пару подписей и показать удостоверение. Пол по большей части молчит и лишь бормочет что-то насчет жестокости Тафта. Неуклюже царапая ручкой по бумаге, я чувствую, что декан уже побывала здесь и уладила кое-какие проблемы. Интересно, как ей удалось убедить детективов отпустить нас? Может быть…

— Джил сказал, что видел Кэрри…

— Да, он приходил и ушел совсем недавно. Таким я его еще не видел.

— А что такое?

— Он был в том же костюме, что и вчера.

— Кэрри знал про Билла?

— Да. Все получилось почти так, как он и думал… — Пол не договаривает. — Он сказал мне: «Мы понимаем друг друга, сынок».

— Что это значит?