Олав вскочил, глаза его полезли на лоб, лицо исказилось:

– Ааа! – заверещал он вдруг. – Ты восстал из мертвых? Не может быть!

– Это не важно. – Навалившаяся усталость заставила Харальда пошатнуться. Два месяца он почти не спал, и это сказывалось. – Так ты вспомнил?

– Да, – вздохнул Олав, и в тот же миг Харалъд ударил. Лезвие сверкнуло и пошло назад, обагренное.

Труп рухнул на пол, от перерубленной шеи поползла в стороны темная густая лужа.

Харальд вложил меч в ножны и зашагал к лестнице. На сердце было серо и тоскливо. Вроде отомстил, свершил то, о чем давно мечтал, но нет никакого душевного подъема – только усталость.

Во дворе замка царила деловитая суета. Грабеж проводился под строгим надзором родовитых, и добыча складывалась в подогнанные повозки. Трупы оттащили, о бое напоминали лишь уродливые бурые пятна.

Некоторое время Харальд стоял с закрытыми глазами, вслушиваясь и внюхиваясь в мир. До него доносились крики и ругань воинов, грохот с верхних этажей донжона, скрип колес, ноздри улавливали аромат камня, исходящий от близкой башни. Открыв глаза, он осмотрелся и почти сразу обнаружил Гисли и еще одного родовитого, чье имя откровенно запамятовал. Едва вассалы обнаружили взгляд Владетеля, они тут же прекратили беседу и согнулись в почтительном поклоне. Подозрение холодной змеей шевельнулось в душе, но Харальд не подал виду. Он просто подошел к родовитым и произнес:

– К завтрашнему вечеру войско должно быть готово к выступлению.

– Но воины устали, – возразил фон Орни, облизав губы. Язык его показался похожим на змеиный. – Да и война кончена, теперь вы можете спокойно править всем Владением.

– Но есть еще кое-кто, кому предстоит отведать моего меча. – Харальд потер подбородок. – И чем скорее, тем лучше.

– Вы рискуете восстанием в войске, господин, – вступил в разговор второй родовитый, очень богатый, судя по искусно украшенным латам.

– Это мой риск, и я на него иду, – отрезал Харальд. Подозрение окрепло, но реальных доказательств заговора среди родовитых пока не было. – И моих воинов, наемников и ополченцев, не больше трети, остальные – ваши дружины, отряды хозяев замков. Вам и следить за порядком в них.

Родовитые переглянулись, что-то мелькнуло в их взглядах, очень нехорошее. Кто для них Харальд? Случайный союзник, с помощью которого удалось свергнуть тирана Владетеля. Приблуда, претендующий на власть, от которого необходимо избавиться, пока он не стал слишком силен.

– Сегодня же, – произнес Харальд после недолгого размышления. Располагая только догадками, нельзя казнить людей. – Я покину войско по своим делам. Через двадцать дней я буду в Тарни, на Пьяной реке. Войско должно быть там, готовое к выступлению; триста верст – не такая большая дорога, так что – не опоздаете. Все ясно?

Родовитые вновь переглянулись. Харальд пошел к коню, одновременно махнув фон Жахху, ставшему из владельца захудалого замка капитаном охраны Владетеля. За спиной сеньора фон Орни сказал шепотом, думая, что Харальд не слышит:

– Тарни? Так мы что, на замок Халл двинемся?

«А как же, – подумал про себя Владетель, вспрыгивая в седло. – Еще как двинемся».

Прогрохотал под копытами подъемный мост, и вскоре замок пропал за поворотом. Вокруг зашумели деревья, защебетали птицы. Чаще было наплевать на хозяина небольшого кусочка земли, обозвавшего себя Владетелем. Лес просто жил, не обращая внимания на мчащихся через него воинов.

Струйки дыма от курильниц причудливо вились в воздухе, сливаясь под потолком в единое колышущееся облако. На полу светился розовым магический рисунок, и подвальная тишина давила на уши, а Харальд все никак не мог оторвать взгляд от маленького деревянного кругляша, лежащего на ладони. Отыскать трехствольную березу оказалось непросто. Два дня он лазил по лесу, пока не наткнулся на три искривленных ствола, растущих из одного корня. Срубить самый толстый из них, а затем отделить верхушку смог без проблем, а вот с пилой, которую ранее в руки никогда не брал, пришлось повозиться. Стертые до мозолей ладони до сих пор болели.

Никогда не думал Харальд, что ему придется превратиться в плотника, да и того, что предстоит прибегнуть к магии талисманов – самой сложной и запутанной части волшебного искусства, не предполагал. Нужда заставила.

Как узнать, кто из родовитых вассалов таит в себе измену, а кто чист перед лицом сеньора? В том, что не все из них пойдут против него, Харальд был уверен. Слишком их много, и уж очень они разные. Уговорить всех просто невозможно.

В затруднении он обратился к книге. Одно прикосновение к холодной поверхности обложки принесло успокоение. В последнее время Харальд часто брал в руки дар богов просто так. Послушать шуршание страниц, найти какие-либо отвлеченные сведения, просто почитать. Общение с подарком богов доставляло Владетелю удовольствие, плохо понятное, но тем не менее сильное, и он не мог прожить и нескольких дней, чтобы не заглянуть под меняющую цвет обложку.

На вопрос о выявлении враждебных лиц книга выдала совсем немного, если говорить точно – один рецепт, заключающийся в изготовлении талисмана. Надетый на шею, он позволит обнаружить тех, кто замышляет против носящего его дурное. Их лица будут видеться красными, словно налитыми кровью.

Выпиленный самолично кругляш Харальд три дня вымачивал в жутком отваре из чаги, белены, красавки, дубовых листьев и куриного помета. К большому удивлению мага, кусок дерева, извлеченный после положенного срока из мерзостно и едко воняющей жидкости, не пах совершенно, лишь немного потемнел.

Для самой главной части ритуала – нанесения рисунка Харальд забрался в давно облюбованный подвал замка. Курильницы зарядил требуемой смесью сушеных листьев шалфея, мяты и петрушки. Вошел в магический круг и отчего-то замер, не в силах оторвать взор от заготовки для талисмана.

Все подробности ритуала Владетель помнил превосходно, но что-то сковывало его, не давало приступить к свершению. На миг показалось, что поверхность заготовки размазалась, исчезла, превратившись в зеркало, из которого на Харалъда глянуло его лицо, залитое дурной краснотой.

Видение исчезло, и лишь тогда руки и глаза смогли свободно двигаться. Осторожно, словно дерево может разбиться, Харальд переложил кругляш в левую руку, а в правую взял с алтаря небольшой нож для резьбы. Требуемый рисунок был заранее нанесен на поверхность тонкими линиями, теперь их надлежало собственно прорезать.

Тщательно, не торопясь, изобразил два квадрата, касающиеся углами края диска. Квадраты оказались повернуты относительно друг друга так, что образовывали равносторонний восьмиугольник. В пределах внутреннего пространства нарисовал сложную фигуру, составленную из нескольких полумесяцев, – в левой части и нечто похожее на волосатую голову – в правой.

С надписью Истинным Алфавитом, которая должна идти по краю талисмана, то внутри восьмиугольника, то снаружи, случились затруднения. Резец оказался великоват, и Харальд работал над каждой буквой очень лолго. Намозоленные руки слушались плохо, от напряжения болели глаза, и периодически приходилось отдыхать. Особенные мучения доставил знак Муин. отвечающий за собирание всей надписи, за скрепление ее в единое магическое целое.